Секта с Туманного острова

Статья пестрела подробностями о «Виа Терра», знаменитостями, находившими там прибежище, догадками о том, что там происходит: возможно, какая-то сексуальная терапия? А в центре повествования фигурировал мистический роман, который, возможно, содержит ответы на все загадки… София запихнула волосы под шляпу, которую выбрала минимум на три размера больше, чем носила, поскольку знала, что волосы являются ее особой приметой – на них обращают внимание первым делом, – потом нацепила на нос солнцезащитные очки и снова села на велосипед, изо всех сил надеясь, что мужчина из лавки не читает «Афтонбладет». Задумалась, не обратил ли на нее кто-нибудь внимание в поезде, но решила, что нет.

Теперь она рвалась к домику, торопясь прослушать запись на диктофоне. На бешеной скорости переехала через мост на остров Сескарё, почти не замечая окружающей ее красоты. Была настолько рассеянной, что пару раз чуть не съехала с дороги. Метров за двести до домика проколола шину и последний отрезок тащила велосипед по грунтовой дороге. Поначалу не увидела домика и испугалась, что его больше нет, что тетя, возможно, велела его снести. Но оказалось, что просто кустарник вырос так сильно, что заслонял дом.

Он стоял на месте, на своем высоком фундаменте, с открытой террасой, пристроенной так, что та словно парила над садом. Белая краска облупилась, на крыше рос пышный мох, но в остальном домик выглядел как обычно.

София затащила велосипед на участок, прислонила его к яблоне и вынула пакет с едой. Легла на газон отдышаться. Так и лежала, растворяясь в бесконечном голубом небе, пока к ней не вернулись силы.

Домик был заперт. София подошла к находившейся с задней стороны кухонной двери, взяла лежавшую на клумбе маленькую садовую лопатку и разбила окошко на двери. Затем осторожно просунула руку и открыла дверь изнутри. На кухне пахло затхлостью, но все здесь осталось, как было когда-то. Старая плита, шаткий кухонный стол, выкрашенные в ядовито-зеленый цвет кухонные шкафчики… Холодильник был пуст, электричество отключено. На подоконнике лежали несколько мертвых мясных мух.

София осторожно прошла в гостиную, уже в напряжении, поскольку тишина настолько давила, что ее требовалось чем-то наполнить. Возник навязчивый образ тети на диване. Вызвав его, София напугалась так, что у нее участился пульс. Но гостиная была пуста. Кресла и диваны закрыты простынями. Экран телевизора покрыт толстым слоем пыли, до которой через щель в занавесках добиралось солнце.

Кровати в двух маленьких спальнях были застелены. Как глупо, что сюда давно никто не приезжал… Бабушке наверняка хотелось бы, чтобы они пользовались домиком. Здесь вполне можно жить – стоит лишь основательно пройтись по пыли тряпкой и шваброй, включить электричество, подсоединить воду, и станет по-настоящему уютно…

София нашла главный рубильник, потом подсоединила воду в прачечной, рядом с домом. Сунула еду в холодильник. Повернула на кухне кран, и из него хлынула ржавая вода, которая вскоре посветлела.

Сперва София собиралась лишь немного прибрать, но, начав, не смогла остановиться. Она вытирала пыль и подметала. Чистила душ и туалет. Словно компенсировала их давнее пренебрежение домиком. Да что там – ей прямо-таки казалось, будто бабушка стоит в комнате и кивает, радуясь, что кто-то наконец занялся ее жильем…

Проголодавшись, София съела только хлопья с молоком и продолжила убираться, пока не прошлась по всем комнатам. Решила, какую комнату займет. Повесила запасные джинсы и футболки в шкаф.

Когда она копалась в рюкзаке, ее рука наткнулась на коробочку с диктофоном. Восторг сразу охладел. Она улеглась на диван в гостиной, подсунула под затылок подушку и, еще не начав слушать, содрогнулась. Ей не хотелось впускать Освальда в этот симпатичный домик. Но София нажала на «Пуск» – и раздался голос, который она научилась слушаться, бояться и ненавидеть. Он загрохотал между стенами, поначалу серьезный и официальный.

«Это – набросок романа, который я собираюсь написать в будущем. Поэтому то, что не основано на моей реальной жизни, несущественно».

Потом голос изменился. Казалось, будто Освальд погрузил себя в транс, поскольку говорил несколько вяло, точно в полузабытьи.

«Я даю шмелю немного полетать в маленьком аквариуме. Шмель пытается выбраться наружу, сердито жужжит, но лишь ударяется о стенки. Потом, ненадолго сдавшись, он неподвижно сидит на лежащем на дне аквариума куске линолеума».

У нее закружилось в голове.

Что это, черт возьми, такое? Роман о шмелях?

На диване лежал плед; София завернулась в него, поскольку, хотя на улице было по-прежнему тепло, в домике вдруг показалось немного сыро. Когда запись продолжилась, она начала что-то понимать, поскольку теперь голос описывал картину из прошлого, разыгрывавшуюся в знакомых ей местах.