Сектант

Ни одна власть не допустит публичных высказываний, которые колеблют устои государства. Даже демократические страны: попробуйте в России публично заявить: «Бей хачей!» или в Германии произнести вслух: «Хайль Гитлер». Значит, и СССР с такими высказываниями должен бороться. Даже соответствующие статьи в законах должны быть. Номер статьи об экстремизме Сергей не помнил, но здесь, в этом СССР, статья насчет высказываний и ложных слухов была. 73-я, да?

Значит, то сообщение, которое он обозвал доносом, для милиции было не пустой бумажкой, которую можно засунуть под сукно, а информацией о совершившемся преступлении. На которое надо реагировать. И если факты подтвердятся, наказывать.

– Александр Денисович, а какое наказание грозит Вите?

– Не меньше шести месяцев лишения свободы. Ну, или, если будет доказано, что он не имел контрреволюционных намерений, три месяца принудработ.

Не так и много… Не сталинские десять лет… Стоп! Сергей, ты что, уже смирился с тем, что твой парень виноват?! Не-эт, товарищи, мы еще поборемся, мы еще разберемся, кто это у нас такой грамотный…

Мысли опять свернули к законности.

Так это что же получается? При Сталине сажали по пятьдесят восьмой статье за антисоветские анекдоты. Раньше Сергей, не сомневаясь, назвал бы это беззаконием: в самом деле, что это такое – сажать за анекдоты. Но теперь, когда он неожиданно оказался в схожей ситуации, пусть и не непосредственным ее участником… Есть статья. Есть факт преступления – анекдот. Есть свидетели. Значит… Значит, человека посадили правильно?

Это что же получается, все репрессии Сталина – законны?

Да ну, нет, ерунда какая-то. Десять лет за анекдот – слишком жестоко. Жестоко, но законно. Или все же незаконно?

Можно ли назвать законным сам закон, если он слишком суров или несправедлив?

Сергей понял, что сползает в дебри юридических тонкостей. Нет, репрессии не могут быть законными, да и вообще – тюрьма за всего лишь произнесенные слова… Несправедливо. Разве слова могут разрушить государство?

Тут Сергею припомнились слова, услышанные в свой собственный адрес, за которые хотелось не то что посадить, а просто взять и укатать.

Колеса повозки протарахтели по трамвайным рельсам.

– Вот и приехали.

Бесплодные размышления прервала остановка у двухэтажного здания мрачноватого серого цвета. Над входной дверью висела обычная здесь вывеска из ткани. На бледно-красном фоне белыми буквами было выведено: «Песковский губернский отдел О.Г.П.У.».

– Вы хотели поговорить со своим работником, товарищ Вышинский? Пройдемте.

* * *

Участковый усадил Сергея на жесткий стул в коридоре и исчез. Сергей сидел. Мимо пробегали сотрудники в фуражках, больше похожих на кепки, подпоясанных гимнастерках и широких галифе. В кожаной куртке не было ни одного. Либо местные чекисты не считали необходимым следовать традициям службы, либо для лета кожанка – слишком жарко.

От скуки Сергей уже начал пересчитывать проходящих туда-сюда. Сколько прошло налево и сколько направо, чтобы потом подвести баланс и узнать, где скопилось больше народа.

Разница была семь человек в пользу правой стороны, когда в коридоре показался Витя в сопровождении двух вооруженных винтовками солдат, в буденовках с большими зелеными звездами.

Сергей встал, собираясь задать давно заготовленные вопросы… Витя остановился рядом, а конвоиры, мирно обсуждая что-то свое, прошли мимо и скрылись за поворотом. Сергей глупо проводил их взглядом, повернулся к подчиненному.

– Отпустили меня, – хмуро произнес тот, показав зажатую в руке бумагу.

– Отпустили? – Сергей выдохнул. Что ж, проблемой меньше… – Как?

Витя начал длинно и путано объяснять, говорил о неком недоброжелателе, который давно ждал, и вот вчера, а сам он, Витя, никогда бы не, и к тому же все знают, и вот, и вообще… Сбился и замолчал.

– Витя…

– Сергей Аркадьевич, а зачем вы пришли сюда? Неужели меня выручать?

Витя выглядел таким же удивленным, как и участковый утром. Сергей начал заводиться:

– Почему вас всех так это удивляет?! Я что, не человек?! Я должен был бросить тебя?! Так, что ли?!

– Сергей Аркадьевич, Сергей Аркадьевич! Успокойтесь. Просто… Я ведь всего лишь ваш работник…

– А работник что, не человек?

– Для многих – да, – очень серьезно сказал Витя.

* * *

На выходе с них затребовали пропуска. Вите только рукой махнули, как будто он каждый день здесь появлялся и успел примелькаться и надоесть, а вот Сергей у охранников почему-то вызвал подозрения. Его пропуск пересмотрели со всех сторон. Наверное, внешность – высокий худой парень, с короткой стрижкой, в джинсовом костюме и берцах – не внушала доверия.

По дороге до мастерской Витя пытался заговорить, но, поняв, что начальник не в настроении, быстро умолк. Сергей чувствовал, что так замечательно начавшийся день не принесет ничего хорошего.

Как в воду глядел.

– Так, – произнес он, когда в мастерской собрались все его рабочие, – давайте для начала проверим все наше оборудование. Что-то у меня нехорошие предчувствия…

Кирилл с Витей начали осмотр…

– Сергей Аркадьевич, – виновато подошел к Вышинскому Кирилл, – холодильная машина не работает.

Кто бы сомневался.