Сектор

Измайлов возвращался в «санаторий». Так называли место, куда Антон Петрович привез Владимира все сотрудники, работающие там. На самом деле, практически никто из персонала не догадывался, в какой структуре они работают, за небольшим исключением в несколько человек, к которым относилась и Екатерина. Для всех непосвященных это была засекреченная военная часть со всеми вытекающими последствиями. Когда-то вся территория «санатория» принадлежали министерству обороны, но после развала СССР и последовавшими за всеми этими переменами, все это хозяйство было продано некой коммерческой структуре, возглавляемой Антоном Петровичем Измайлов. Кто он и какую должность в ней занимает, знал только очень узкий круг посвящённых лиц. Именно после встречи с ними, он и направлялся в «санаторий». Уже сидя в машине и немного расслабившись, Антон Петрович вспоминал детали прошедшего разговора.

Все руководящее звено организации, во главе которой находился Измайлов, собрались в его личном офисе в центре Москвы. Формально здание принадлежало его другу и соратнику по основной работе Иванову Сергею Ивановичу. Во всём поведении этого человека, осанке, манере разговаривать, чувствовалась военная выправка. В недавнем прошлом он действительно служил в военной разведке. Сейчас же занимался безопасностью всех структур, входивших в подчинение Измайлова. Это был второй человек, пришедший на эту встречу. Третий и последний Геннадий Викторович Птицын, исполнительный директор всего движимого и недвижимого имущества, чем владела структура Антона Петровича. И только посвященные знали, Птицын в совершенстве владеет методами гипноза и обладает сильными экстрасенсорными способностями. Помещение, в котором они собрались, предназначалось именно для таких встреч, и было оборудовано всем необходимым для автономного проживания. При желании вся троица могла прожить там не меньше месяца, не выходя за пределы апартаментов. Бронированные двери, ведущие внутрь помещения, шума и звука непроницаемые стены и окна, новейшая охранная сигнализация, системы против прослушивания и даже лифт, о котором знали только они, и который работал только в одном направлении, точнее на выход из помещения. В совокупности все это оборудование исключало возможность постороннего проникновения. Все собрались ровно в назначенное время.

– Он вернулся. – Произнеся эти слова, Антон Петрович откинулся на спинку стула, ожидая реакции своих собеседников. Какое-то время все сидели молча.

– И как всегда память блокирована!? – То ли утверждая, то ли спрашивая, произнёс Птицын.

– Как всегда, и это самый большой срок отсутствия, чуть больше года. Так надолго раньше никто не исчезал. Максимальный срок отсутствия, месяц, был у Али. – Последние слова Измайлов произнёс тихо и грустно.

– А может быть, я всё-таки попробую взломать, эту чёртову блокировку? У меня уже есть по этому поводу кое-какие наработки. – Экстрасенс вопросительно посмотрел на присутствующих.

– Я тебе взломаю, Гена. Я тебе твой череп тогда взломаю, хоть ты и мой друг. – В голосе Антона Петровича явно прозвучали стальные нотки. – Ты забыл, что стало с Авилиной после твоего взлома? Именно от этого она и заболела. И что тогда нам удалось узнать? Ровным счётом ничего, кроме имени, следующего путешественника. Так что забудь, я не хочу, чтобы с мальчиком что-то случилось.

– Так ведь ты сам просил мена это сделать, и не факт, что заболела она именно от этого. – В голосе Геннадия Викторовича послышались нотки обиды. – А теперь, конечно, я крайний.

До этого, всё время молчавший начальник службы безопасности, примирительно произнёс.

– Вот что, господа, мои товарищи, я Вам скажу. Не нужно ссориться и винить друг друга в случившемся. Никто не виноват в том, что произошло. Вы прямо как дети малые: «если бы да кабы!» Мухоморы никому во рту не мешают? Что случилось, то случилось. Или лучше было бы, чтоб они узнали о парне до того, как о нём узнали мы? Забыли, наверное, чем заканчиваются судьбы почти всех исчезающих? Могу напомнить! И что пришлось пережить Авилине, прежде чем мы её нашли и смогли спасти, тоже забыли? А вы тут собачитесь! Эмоции в этом деле вещь недопустимая и об этом напоминать, я думаю, никому не нужно?