Секториум

Ясо улыбнулся, но возражать не стал. Напротив, он предвкушал увлекательное зрелище и не пытался скрыть скепсис, застегивая на мне пояс.

— Подпрыгни выше, — посоветовал он, — пока еще можешь это сделать.

Пояс треснул меня током и стал раздувать сферы: одну, вторую, третью. Электрические заряды разбежались по мне во все стороны, волосы встали дыбом на всю длину, возник эффект невесомости, который не позволил мне подпрыгнуть, даже удержаться в вертикальном положении не позволил. Кувыркаясь, я зацепила рукой стенку внутренней сферы. Флион дернулся, и началось. Каждое новое прикосновение к оболочке кидало меня по траве во все стороны горизонта. Шар катался, вертелся волчком, зарывался в грунт, издавал отвратительный звон, но подниматься не желал ни в какую. Мои пляски внутри были похожи на предсмертные конвульсии. Покувыркавшись минуту, я выбилась из сил, но не смогла понять принцип движения этого аппарата.

— Будешь долго учиться, — сделал вывод Ясо, освобождая меня от наэлектризовавшегося кольца.

— У вас на Флио ненормальная геофизика, — возмутилась я. — Могу поспорить, что у нас эта штука летать не будет, но не могу объяснить почему.

— Потому что не поедет на Землю, — объяснил флионер.

— Конечно, не поедет. Я просила летательный аппарат, а не кувыркательный.

— Сфероплан делает выброс вакуумного поля. Ты ударяешь по оболочке, тогда на внешнем контуре образуется мешок разреженного пространства, который втягивает флион. Тогда он летит. А ты все время бьешь вниз.

— Потому что все время падаю.

— Чтобы упасть, надо сначала подняться.

Волосы продолжали торчать во все стороны, как наглядное доказательство моей несостоятельности овладеть машиной. Я хотела пригладить их, но получила разряд в глаз. Ясо был спокоен, он обстоятельно паковал агрегат в футляр. Еще один экзамен флиопилотажа мною был успешно провален.

— Поищи, пожалуйста, что-нибудь, способное летать на Земле, — попросила я.

— Трудно выполнить эту просьбу.

— Попробуй.

— Очень трудно выполнить. Ты не знаешь ветра, не умеешь работать магнитом, не держишь равновесие, дуреешь от высоты и не тянешь жилу. А главное, не любишь учиться.

— Люблю!

— Нет, я понял твою суть. Ты хочешь всегда багажировать.

Однажды Ясо принес дельтаплан. Он был мелкий, тяжелый, размах крыла варьировался рычагом над местом пилота. Все сидение — два жестких стаканчика для колен. Флионеры не пристегивались, не одевали шлема, но это был дельтаплан. Он взлетал с равнины без разгона, уловив подходящий порыв, развивал хорошую скорость в падении. На нем можно было сделать мертвую петлю. Кожаные крылья напоминали перепонки летучей мыши. Я не рискнула.

— Ты не поверишь, но на Земле есть точно такие, — сказала я. — Мне бы что-нибудь особенное, необычное…

С тех пор ежедневно в любую погоду, без праздников и выходных, мы выходили на поиски, и за день успевали замучить, в среднем, по два флиона. Среди них не было ничего принципиально нового, тем более, пригодного для использования в инопланетных условиях. Ясо показал мне ботаническую коллекцию, которую его предки собирали по Вселенной; учились выращивать аналоги на Флио, и сами учились у «аналогов» приемам воздухоплавания. Мы тоже учились. Испытывали аэродинамику «летучего мака» — зеленого волдыря, напоминающего формой маковую «коробочку». В условиях родной среды, стенки семенной коробки начинали сокращаться от тектонических подвижек. Его семена могли прорасти только в глубоком грунте. Поэтому растение не упускало возможность, когда по соседству возникали трещины планетарной коры. Если сильно топнуть ногой рядом с грядкой, его семена разлетались фонтаном на десятки метров вокруг.

Мы осматривали лиану с семенами, имеющими форму универсального крыла. Я узнала, что спородинамика, наука о способах полета семян, является для флионеров азбукой. От внешней формы до внутренней мотивации, она подлежит доскональному изучению начинающих пилотов. Я видела нору гриба-флиона, растения, питающегося грунтовыми микроэлементами. Двигаясь в почве, оно оставляло за собою норы, в норах скапливался газ из отходов жизнедеятельности организма. Этот газ, при нужной концентрации обладал способностью выстрелить гриб из норы и сбить с ног взрослого флионера. Мы назвали его миной-флионом.

Мы трогали паруса из плесени, вырастающей на камнях, которые, надуваясь, взлетали как дирижабли. Некоторые из них могли таскать пудовые валуны. Другие отрывались, уходили высоко в атмосферу и там лопались с грохотом, опадали лохмотьями на грунт. Но дирижабли люди научились делать сами, не имея природного аналога. Чем ближе я знакомилась с разнообразием местного флиопарка, тем больше уважала человечество, тем сильнее скучала по дому. Теперь я понимала инопланетян, которые, не раздумывая, расстались с комфортом, чтобы иметь возможность с близкого расстояния наблюдать нас. Наверно, им рассказали, до чего додумались земляне на пути к техническому прогрессу. Наверно, инопланетяне не поверили. Наверно, они решили, что это сказки, как когда-то сказкой считали флион, но мы ни в чем не отстали от фронов.