Секунда между нами

Конечно, она может. Он способен рассмешить кого угодно. Поэтому люди и тянутся к нему.

– Но мы его избаловали, – говорит Джилл, откидываясь назад с чашкой чая. – Я знаю, что это так. Он был младший в семье, девочки в нем души не чаяли. Фай сажала его вот в это ведро и таскала с собой повсюду. – Джилл засмеялась, но лишь на мгновение. – Он застрял в своем детстве, когда все было легко и просто и он получал все, что хотел. Если ему нужны были деньги, мы их ему давали. Когда он захотел путешествовать, мы все оплатили. Я знаю, это моя вина, но я надеялась, что рано или поздно он возьмется за ум. Как девочки. Я думала, может, он повзрослеет, когда вернется из Франции, но в сущности ничего не изменилось. Бесконечные вечеринки и попойки. До тех пор, пока он не встретил тебя…

Джилл останавливает взгляд на Дженн.

– Я на самом деле думала, что… – Джилл осекается.

– Что мы поженимся? – заканчивает Дженн.

Джилл вспыхивает. Сразу опускает взгляд и смахивает невидимые крошки с колена.

– Ну да. Мне казалось, все к этому идет. Или что-то типа того.

Какое-то время Дженн молчит, пытаясь осмыслить услышанное. Она и сейчас не особенно стремится выйти замуж, но ей хотелось бы чего-то большего, чем у них есть. Чтобы Робби любил ее, как в самом начале, чтобы она занимала главное место в его жизни, как было на протяжении первых четырех лет их отношений.

И если сейчас этого нет, будет ли когда-нибудь вообще?

О боже. Она и подумать не может о том, чтобы расстаться с ним.

Она любит его все так же сильно.

– Могу я тебя кое о чем попросить? – говорит Джилл и накрывает ее руку своей. Дженн быстро поднимает глаза.

О чем она? Лучше скажи, что делать!

– Просто… Дай ему немного времени, чтобы разобраться в себе, – медленно произносит Джилл. – Он одумается. Я уверена. Иначе он потеряет самое лучшее, что было в его жизни.

Дженн не отвечает, только улыбается.

Джилл права. Просто нужно дать ему время и не забывать о том, как сильно она его любит.

И какой он все-таки хороший парень.

Неделю спустя

РОББИ

Кругом люди. На открытых прилавках продают мыло и сыр. Холод собачий. До меня доносится густой ароматный дымок – паэлья. Я на открытом рынке в Стокбридже.

Дженн нигде не видно, но я очень рад, что предыдущий эпизод наконец закончился. Слишком болезненно было наблюдать за ней.

Я и знать не знал, что между ними состоялся такой разговор: моя собственная мать попросила мою девушку подождать, пока я остепенюсь. Оказывается, она меня поддерживала.

У меня сдавило грудь.

Значит, вот как я выглядел в их глазах? Как избалованный ребенок, который думает только о себе?

Да, на дне рождения я был не в лучшей форме, но сейчас начинаю думать, что, пожалуй, был не в форме большую часть времени. И в том, что у них состоялся такой разговор, нет ничего хорошего.

Даже можно сказать, это очень плохо, хуже и быть не может.

Но я на сто процентов уверен, что здесь, на открытом рынке, я точно не мог ничего натворить.

Знакомые голоса за спиной. Оборачиваюсь. Дженн и Хилари идут в мою сторону с коричневыми стаканчиками с кофе в руках. Закутанные, с порозовевшими носами, как будто гуляли очень долго, что вполне вероятно: Дженн с Хилари могли болтать часами. Чаще всего предметом их разговоров были бывшие парни Хилари, но сегодня она восторженно рассказывает о том, как Марти принес ей в постель завтрак и кофе из новой кофейни. И я не могу сдержать улыбки. Марти так о ней заботится.

– Это здесь! – восклицает Хилари, оборвав свой рассказ на полуслове.

Я прослеживаю за ее взглядом. Сырная лавка.

Они подходят ближе и начинают дегустировать образцы на прилавке.

– Это он? – спрашивает Дженн, попробовав третий сыр.

Хилари внимательно читает названия, написанные от руки.

– Кажется, нет. Тот был мягче. Извините, пожалуйста, – обращается она к толстощекому мужчине за прилавком. Тот улыбается. – Я ищу любимый сыр своего жениха, но не могу вспомнить название. Такой мягкий французский сыр с сильным ярким вкусом.

Эпуас. Вот что это за сыр. В нашем ресторане он всегда есть на сырной тарелке.

Как и следовало ожидать, через пару секунд мужчина вынимает головку эпуаса и отрезает кусочек на пробу для Хилари. Как только она положила его в рот, ее глаза загорелись.

– Да! – говорит она с радостной улыбкой. – Это он! Дайте мне пару головок, пожалуйста. И еще баночку острого чатни, вон ту. И овсяных лепешек, он их обожает.

– Отлично, мы сделали это. – Дженн с улыбкой наблюдает, как мужчина складывает покупки в пакет. – В котором часу приезжают его родители?

– Кажется, очень рано, – отвечает Хилари, нахмурив брови. – Они всегда приезжают слишком рано, хотя, пожалуй, это их единственный недостаток, так что я не жалуюсь. Ты видела, сколько выпивки они купили для помолвочной вечеринки в прошлые выходные?

Вспоминаю родителей Марти – Венди и Билла. Хилари абсолютно права: они очень добрые и щедрые люди, всегда заботятся о других больше, чем о себе.

Для меня они были как вторые родители.