Селедка под норковой шубой

Подруги сделали еще пару попыток избавиться от своего нового знакомого, но это у них плохо получилось.

– Так куда вы летите? – продолжал вертеться он возле спутниц.

– Как и вы, в Москву, – ехидно ответила ему Инна. – Самолет-то один. Вряд ли он может лететь в разные стороны.

Молодой человек оценил ее юмор и начал так жизнерадостно хохотать, что подругам даже стало неловко.

– А потом куда? – спросил он, промокнув слезы, которые выступили у него на глазах.

– Потом в Стамбул, – буркнула Инна, которая не видела другого выхода, как избавиться от неожиданно свалившегося на голову поклонника, кроме как вступить в диалог.

Неизвестно, по какой причине, но ее ответ привел Михаила в неописуемый восторг. Он даже ногой от восторга забил и замычал, явно не находя слов, чтобы выразить обуревающие его чувства. Мариша с Инной с опаской переглянулись.

– Не дай бог, припадочный! – шепнула Инна. – Хлопот потом с ним не оберешься. Представляешь, вдруг у него в самолете припадок случится?

Но Михаил наконец перестал пыжиться от распирающих его чувств и дал им волю.

– Я тоже! – завопил он на все здание аэропорта. – Я тоже лечу в Стамбул! Выходит, мы с вами попутчики не только до Москвы.

– Мне казалось, что ваша невеста живет где-то в Греции, – подозрительно заметила Инна. – Почему же вы летите в Турцию?

– Оттуда отходит корабль, на котором я собираюсь заехать за моей любимой и совершить с ней путешествие по Средиземному морю, – пояснил ей Михаил. – Очень романтично, вы не находите?

– А как называется ваш корабль? – с опаской спросила у него Инна.

– «Аристотель», – ответил Михаил, и подруги дружно побледнели.

Отведя продолжавшую оглядываться Инну в сторонку, Мариша обратилась к ней:

– Мне так кажется или наш лайнер тоже называется «Аристотель»?

– Тебе не кажется, – хмуро заверила ее Инна. – Именно так он и называется.

– И что, выходит, мы поплывем с этим типом на одном борту? – простонала Мариша. – Мало того, что он будет терзать нас своими рассказами до самого Стамбула, так нам еще и на борту обеспечена его теплая компания?

– О чем разговор? – неожиданно, словно чертик из коробочки, появился за их спиной Михаил.

– Да вот обсуждаем с подругой, как нам повезло, – ответила Мариша. – Мы ведь с ней тоже плывем на «Аристотеле».

Что тут сделалось с Михаилом! Он едва не задохнулся от обуревавшего его чувства восторга. И тут же куда-то умчался.

– Странный тип, – сказала Мариша. – Псих, не иначе.

– Да ладно тебе, – отмахнулась Инна. – Может, он просто возбужден от предстоящего свидания с любимой. И вообще, мне он кажется на редкость непосредственным и добрым человеком.

– Скорее он просто накурился травы, – буркнула Мариша. – Вот из него общительность и лезет.

Инна в ответ ничего не сказала, но снова оглянулась по сторонам.

– А чего ты все время оглядываешься? – спросила у нее Мариша. – Бритого ждешь?

– От тебя ничего не утаишь, – усмехнулась Инна. – Да, жду. Но его нет. Должно быть, он и в самом деле занят.

– Ах, как я рад, что у нас подобралась такая душевная компания! – раздалось над ухом у подруг.

И возле них возник Михаил, который держал в руках три порции мороженого.

– Угощайтесь! – жизнерадостно предложил он подругам. – Я так счастлив сегодня, и мне хочется, чтобы и весь мир был счастлив.

Подруги взяли у него мороженое и принялись задумчиво лизать эскимо, выслушивая одновременно историю несчастной личной жизни Михаила.

– Я был женат два раза, – делился с девушками Михаил подробностями своей биографии. – Первый мой брак был ошибкой с самого начала. Глупый студент, а Света была очень хорошенькой. Просто мечта. Ну, и пошло, поехало. Гормоны, весна, студенческое общежитие… Ну, вы понимаете, я влюбился, и мы поженились. Но очень скоро выяснилось, что у нас с супругой нет ничего общего. Стоило нам вылезти из кровати, как мы становились совершенно чужими людьми и искренне недоумевали, что мы делаем вместе под одной крышей.

– И долго вы с ней протянули? – спросила Мариша.

– Молодость, – задумчиво отозвался Михаил. – Теперь бы я вряд ли выдержал такие отношения больше трех месяцев. А тогда мы прожили три года.

– А потом?