Селена

Судья продолжал зачитывать обвинение, и в какой-то момент я перестал его слушать. Внутри бурлили эмоции, желание высказаться, воспротивиться, но страх останавливал, да и в целом такие действия были изначально лишены смысла. Перебивать судью было запрещено. За это могли накинуть еще статью и пару лет в придачу. А презумпция невиновности была упразднена еще в далеком 2022 году, выделив людей в категорию субъектов и лишив их возможности отстаивать свои права. Теперь суд был местом, где зачитывали обвинения и оглашали окончательный вердикт.

Все больше законы становились похожи на команды, по которым работали роботы. В них не было и не могло быть свободы действий. Поначалу люди приняли такой подход дружелюбно. Но чем сильнее искусственный интеллект вливался в жизнь людей, тем больше начинал переписывать мир под себя, а вместе с этим и менять самих людей, коверкая все, к чему прикасался.

Дождь за окном все сильнее барабанил по карнизу. От этих звуков, совпадающих с монотонным оглашением приговора, все больше клонило в сон.

Когда именно меня завели в машину, я не помню. В голове крутился окончательный приговор судьи, обжалованию который не подлежал. 99 лет в криотюрьме.

Сказать, что я был в шоке, – значит ничего не сказать. Апатия, безнадежность, паника одной волной накинулись на мой разум, пытаясь его разорвать на мелкие клочья. Я не видел света в этом тоннеле. Не понимал, что дальше делать.

Меня завели в электрозак, где усадили в отдельную клетку метр на метр, после чего андроид закрыл решетку и вышел из машины.

Дверь электрозака закрылась, погрузив всех в полумрак, который местами разбивал тусклый свет, падавший с маленьких окошек.

Вместе со мной в электрозаке сидело еще два человека. Это был тот самый парень, которого я видел ранее, и пожилая женщина. На вид ей было лет 70. Седые распущенные волосы, лицо, покрытое старческими морщинами, за которыми скрывался уставший от жизни, перепуганный взгляд. Ее синие глаза были наполнены страхом и обреченностью.

Мы сидели каждый в своей клетке, закованные в электромагнитные кандалы, окутанные невидимым, но ощущаемым каждым из нас чувством безысходности.

Женщина поглядывала то на меня, то на парня, пытаясь изредка, словно в доказательство своей невиновности, высказаться об ужасной ошибке судебной системы.

– Это недоразумение, – тихо бормотала женщина. – Я не должна быть здесь. Я ведь ничего не сделала, – маленькая слеза скатилась по ее уставшему и морщинистому лицу.

Бормотание пожилой женщины прервал спокойный женский голос из динамиков, расположенных по углам электрозака:

–Уважаемые биологические граждане, напоминаю вам, что в средстве передвижения следует сохранять молчание. Любое нарушение установленных правил карается последующим ужесточением наказания. Во время движения электрозака сохраняйте тишину. Запрещается говорить, переговариваться, жестикулировать, вставать, делать попытки побега. В отсеке установлены датчики, которые регистрируют ваше поведение. Любое отклонение от указаний карается ужесточением действующего наказания. В случае угрозы персоналу ваши действия будут квалифицированы как особо опасные и к вам будет применена сила, вплоть до полной ликвидации.

Так, в безмолвии, погруженных в свои мысли, нас повезли в криотюрьму.

Пока мы ехали через город, я пытался отвлечься от затягивающих в пустоту мыслей, вслушиваясь в различные звуки, доносившиеся за машиной. Голоса людей, гулявших этим временем по улицам города, механические звуки от других транспортных средств, проносящихся рядом с электрозаком. Там продолжала течь обычная жизнь, которую я вряд ли увижу в ближайшем будущем.

Многих под различными предлогами погружали в криосон, но мало кто оттуда возвращался.

Были новости о том, что кого-то разморозили, однако впоследствии появлялись другие новости – о суициде или полном помешательстве таких заключенных. Последних изолировали от общества в РНПЦ психологического здоровья, где они доживали свои последние дни, подальше от общественности.

Окна в электрозаке были закрыты мелкой решеткой, сквозь которую я видел лишь общие силуэты мелькавших за окном объектов. Любые попытки понять, по какой улице сейчас перемещается электрозак, были тщетны. Хотя в свое время мне казалось, что я отлично знал свой город, ведь периодически осуществлял наладку наружных датчиков видеоконтроля движения, устанавливал дорожные контроллеры.

Вскоре вместо высоких застроек в окошке стали мелькать деревья. Периодически я видел небо, затянутое темными тучами. Скорее всего, мы выехали на 2-ю Менскую кольцевую автомобильную дорогу.

Дождь продолжал моросить. Капли стучали по металлической крыше электрозака.