– Или кое-что иное, – таинственно понизил голос Гэттор. – Я тут одну древнюю книгу в библиотечном хранилище Школы нашёл. Там рассказывается о великом маге, жившем почти пять тысяч лет назад, которому поклонялись Короли всего мира. Он стал великим, потому что собрал волшебные артефакты и сказал Заклятие Власти. Он правил миром почти тысячу лет, а после его смерти артефакты куда-то пропали, его наследники не смогли их найти. Но вот если их собрать, представляешь, каким могущественным магом можно стать?
– Что-то не помню я никаких тысячелетних магов, – насмешливо сказал Нэйтас. – Если он был так велик, почему о нём в Школе не рассказывают?
– Потому что боятся, что кто-то захочет пойти его путём! – воскликнул Гэттор.
– Да ну, ерунда всё это, – лениво протянул разомлевший от жары Нэйтас. – Если за пять тысяч лет никто не нашёл эти артефакты, почему ты решил, что ты их сможешь найти?
– Потому что их никто не искал, вот никто и не нашёл. А я уже выяснил, как они выглядят, сколько их должно быть. Ещё вот Заклинание Власти отыскать надо, и тогда подготовительную работу можно будет считать законченной.
– Ты серьёзно хочешь мировой власти? – удивился Нэйтас. – Зачем она тебе?
– А ты хочешь пятьсот лет штаны протирать в этом городишке? Станешь Стражем ворот – вот здесь предел твоей карьере! Я ненавижу эту дыру!
– Так поступай в Высшую Школу! Закончишь её на отлично – станешь Колдуном Короля.
– Ага, и буду пятки ему лизать: да, Ваше Величество, слушаюсь, Ваше Величество. Нет. Не хочу никому подчиняться. Пусть мне подчиняются!
– Гэттор Великий и Неподражаемый! – рассмеялся Нэйтас. – Можно, я пока не буду перед тобой на колени падать?
– Пока – можно. Но потом… – Гэттор помолчал немного и сквозь зубы процедил. – Потом вы все передо мной на брюхе ползать будете.
И, резко встав, пошёл в дом, оставив Нэйтаса в полном недоумении.
И с того дня Гэттор изменился. Поняв, что друзья не одобряют его идеи всемирного господства, он отдалился от них, стал скрытным и замкнутым. Часами просиживал в библиотеке Школы Начинающих Магов, выискивая старинные фолианты, переписывая целые главы в толстую тетрадь в кожаном переплёте. Тетрадь эту он всегда носил при себе и никому не позволял её читать.