Селфи

Внезапно на мониторе отразился резкий рост частоты сердечных сокращений, Роза приподняла руку над одеялом. Было очевидно, что на большее она не способна, и Ассад взял ее руку и вложил в раскрытую ладонь рацию. Она так и лежала в Розиной руке, пока Ассад завершал свое повествование. Затем пальцы Розы медленно сжали рацию, и рука упала обратно на одеяло. Врач и медсестры уставились на монитор, который продемонстрировал нормализацию пульса.

Все присутствующие закивали друг другу, словно у всех разом отлегло от сердца.

* * *

Выйдя из палаты в зал ожидания, Ассад буквально валился с ног. Мона крепко обняла его, прежде чем он тяжело опустился на кресло с таким видом, как будто готов был тут же глубоко заснуть.

– Ассад, она все поняла? – спросил Карл.

Помощник вытер глаза.

– Я никогда не думал, что она может быть такой слабой, Карл. Я каждое мгновение боялся, что она вот-вот покинет нас. Что она закроет глаза и больше никогда их не откроет. Я очень испугался, Карл, правда.

– Мы видели, как она взяла рацию. Думаешь, она поняла, что это значит? Поняла, что в свое время окружающие злоупотребили ее доверием? И что рация является символом ее невиновности?

Ассад кивнул.

– Она все поняла, Карл. Она не переставала плакать; временами я даже не осмеливался продолжать, но медсестра постоянно кивала мне, так что я все-таки сделал это.

Мёрк взглянул на Мону.

– Как думаешь, у Розы есть шанс?

Мона улыбнулась; по ее щекам катились слезы.

– По крайней мере, благодаря вам мы все можем на это надеяться, Карл. А остальное время покажет. В любом случае я уверена, что в психологическом отношении ей будет гораздо легче.

Мёрк кивнул. Он прекрасно понимал, что она не могла бы сказать иначе, ведь именно так и обстояли дела на самом деле.

Мона вдруг нахмурилась, ее лицо исказилось болью, Карл не замечал ничего подобного прежде. И вдруг он сообразил. И почему он не подумал об этом раньше?

– Мона, а ты-то что делаешь в больнице? Что-то с дочкой?

Она отвернулась и часто заморгала, сжав губы. Затем резко кивнула и посмотрела ему прямо в глаза.

– Обними меня, Карл, – только и сказала она.

И Карл знал, что если уж Мона попросила его обнять ее, то объятия их будут крепкими и долгими.