Селфи человека-невидимки

Воропаев твердо взглянул в глаза черного генерала и проговорил хриплым, но решительным голосом:

– Мы не в Центральной Африке! Здесь не принято палить направо и налево, финансовые и юридические вопросы решаются другими методами. Мои юристы подготовят настоящий договор, и тогда я готов встретиться еще раз, а пока разрешите откланяться. А с этим, – Воропаев кивнул на трясущегося от страха юриста, – с этим вы можете поступить, как вам заблагорассудится.

* * *

Леня сидел на заднем сиденье роскошного черного лимузина. Рядом с ним расположился Воропаев – бледный, но решительный и удовлетворенный.

– Я благодарен вам, – проговорил он, повернувшись к Маркизу, – вы спасли не только мою жизнь, но и мой бизнес, мою деловую репутацию. Я позволил себе самостоятельно определить сумму вашего вознаграждения, но надеюсь, что оно вас не разочарует, – с этими словами Воропаев протянул Лене конверт. – Но я хотел бы сделать вам еще одно предложение. Не хотели бы вы пойти ко мне работать? Ваши способности произвели на меня большое впечатление, да и господин Левако отзывался о вас самым лучшим образом. Как вы знаете, должность начальника моей службы безопасности сейчас освободилась. Размер вашего оклада мы могли бы обсудить…

– Спасибо за такое предложение, – ответил Маркиз, убирая конверт в карман, – однако я вынужден отказаться. Понимаете ли, я привык к полной самостоятельности. Я сам выбираю, за какое дело браться, а за какое не стоит, короче, сам себе хозяин.

– Что ж, я ожидал такого ответа, – кивнул Воропаев. – Жаль, но я понимаю и уважаю ваше отношение к работе. В любом случае позвольте иногда обращаться к вам, если у меня возникнет потребность в услугах умного и осторожного человека.

– Что ж, я всегда к вашим услугам. Только больше не нужно меня похищать.

– Куда вас отвезти?

– Высадите меня прямо здесь.

* * *

Секретарша Мила из фирмы «Альдебаран» вышла на улицу и опасливо поглядела на небо. Будет дождь или не будет? Так не хотелось возвращаться на рабочее место за зонтиком. Может, эти серые тучи проскочат, не пролившись, и она успеет в обед прогуляться?

Теперь, когда ее официально оформили секретарем, а за стойкой сидит разгильдяйка Дашка, ей полагается обеденный перерыв. Можно ходить в кафе на первом этаже, там собирается компания, но… Мила прерывисто вздохнула, подавив всхлип, и пошла быстрее. Нужно прогуляться, свежий воздух ее успокоит.

И разумеется, тут же пошел дождь. Мила пыталась не обращать внимания, но дождь все усиливался, а она уже отошла далеко от дверей фирмы, так что, если возвращаться, все равно промокнешь. Она представила, как вернется на работу мокрой курицей, как нахальная Дашка будет ржать, остальные сотрудники посмеиваться, а тетки из бухгалтерии петь фальшивыми голосами: «Переоденься, Милочка, а то простудишься» – и слезы потекли по щекам, перемешиваясь с каплями дождя.

И тут, когда жизнь показалась Миле особенно отвратительной, рядом остановилась машина, и знакомый голос крикнул:

– Мила, садись!

Мила посмотрела на водителя.

– Ольга? – ахнула она.

Конечно, она узнала сразу женщину, которая приходила к ним устраиваться секретаршей, а потом исчезла, проработав всего один день. И ей же, Миле, еще попало от Евгении Ивановны непонятно за что. Но как же Ольга изменилась! Пришла к ним такая зачуханная, измученная, а теперь… дорогая машина и сама такая красивая, ухоженная…

– К тебе муж вернулся?

Мила так удивилась, что ляпнула первое, что пришло в голову. И тут же устыдилась – не в ее правилах лезть человеку в душу. Так, по незнанию, можно человека обидеть, а зачем это делать походя, просто так?

Тут Мила вспомнила, что, к сожалению, не все так считают. А скорей всего, все считают по-другому, во всяком случае, в их коллективе точно так и происходит. И слезы полились снова. Мила шмыгнула носом и хотела убежать, но Ольга крикнула:

– Да садись же ты скорее! Здесь стоять нельзя, еще гаишник привяжется!

В машине было тепло и уютно, играла негромкая музыка и пахло приятно. Ольга достала из бардачка пачку салфеток и тронула машину с места. Мила вытерла слезы, а заодно и остатки косметики. Она вообще мало красилась, потому что Евгения Ивановна говорила, что не потерпит у себя в приемной размалеванную… дальше употреблялись разные слова. Если начальница была в хорошем настроении, то добавляла слово «девица». Если же на взводе, то в ход шли «девка», «шлюха» и «шалава». Но справедливости ради следует признать, что такими словами начальница бросалась нечасто. К тому же Мила не давала повода.

Мила успокоилась и посмотрела на Ольгу. Выглядела та прекрасно – пышные волосы, отличный макияж, про одежду вообще нечего говорить. Мила вспомнила про пятно на юбке, которое Ольга пыталась скрыть, прижимая сумку локтем. Да и сама сумка, когда-то дорогая, была разрезана сбоку и кое-как заклеена скотчем.

– Что смотришь? – улыбнулась Ольга. – Хочешь спросить – так спрашивай.

– Что тут спрашивать, – вздохнула Мила, – и так видно, что у тебя все хорошо.