Селфи на балконе

— Галина Николаевна, да мы не встречаемся. Я съеду скоро. Съеду. — Зачем-то ору ей в спину. И кажется, меня слышат все, кроме бабы Гали.

— Побереги гланды, детка. Она уже ушла.

— Ладно я тормоз, но ты-то ей чего не сказал, что я к тебе никакого отношения не имею?

— Зачем? Ей ж все равно ничего не докажешь. Тем более, она видела, как мы с тобой… в машине…

— Молчи. Не хочу вспоминать.

Тот отрицательно качает головой.

— Зря. А я бы повторил.

И улыбается, ведя меня к выходу.

— Телефон ты покупать не захотела, на предложение сходить в кафе — промолчала. Домой поехали?

Охотно соглашаюсь, энергично кивая головой.

— А она расскажет твоим родителям?

— О чём? — Брюнет достает ключи из заднего кармана и выключает сигнализацию.

— Мне обязательно вслух произносить это? — Что у парня с соображалкой? Тугая какая-то.

— Не помешало бы, если честно. Думаю… Конечно, она расскажет. Уверен, что уже сейчас с матерью разговаривает.

— Блин.

— Да успокойся. Ты ж сама моей маме говорила, что между нами ничего нет. Так что…

— Ей да. Но, бабуля-то нас застукала. Короче, Корнеев, держи свои губы при себе, понял? Хватит мне уже неприятностей.

— Не понял.

— Вырву удочку. Раскидаю по городу поплавки. Спущу озеро. Так, понятнее?

Наверно, понятнее. Корнеев хмыкнул, а потом и вовсе увлекся дорогой. До квартиры мы ехали в абсолютной тишине. И в этот раз, Вику возле подъезда не увидели.

44

Войдя в квартиру, я тут же улизнула в свою, то есть в Корнеевскую, комнату. Всем сердцем чувствовала, что мне нужна минута передышки. Секунда спокойствия и тишины, перед тем как выйти и увидеть барина, развалившегося на диване. А еще нужно успеть затариться кислородом, ведь есть огромная вероятность, что парень там опять перед телевизором в одних шортах загорает.

Тут сами понимаете, сложно глазки-то прикрыть и не начать облизываться с открытым ртом. Тем более, когда ты всю жизнь была домашней девочкой, а голые торсы только в кино и видела. И то, еще отворачивалась, когда такое тело неожиданно выскакивало на экране, а я в этот момент рядом с родителями сидела. А Корнеев реальный. Мамы с папой нет, чтобы прищуриваясь с интересом разглядывать обои или люстру над головой. Здесь хочешь, не хочешь, но станешь слюнным сборником.

Открываю дверь, и тут же по ушам бьет рокот баринского голоса. Можно сказать, счастливый рык. Такого мне еще слышать от него не приходилось, поэтому делаю уверенный шаг вперед, желая быстрее увидеть то, что так развеселило брюнетика.

Корнеев сидит на кресле с пододвинутым к нему журнальным столиком, на котором стоят несколько маленьких коробок. А в руках парень держит цифрозеркалку. Я такую только недавно в рекламе видела. Узнала сразу же.

— Новая игрушка? Покажешь?

Подошла ближе, и увидела, с каким восторгом и азартом Данька смотрит на чудо-технику.

— Я думал, ты отдыхаешь.

Пристроила пятую точку на грядушку кресла и отрицательно помотала головой.

— Не-е-е. Меня до сих пор немного потряхивает от событий этого дня. Не знаю, смогу ли, вообще, уснуть.

— Извини за бабулю. Она все не так поняла, вот и разговорилась. Но, все равно, не стоит забывать про её глаз наметанный.

— В смысле?

— Ну, она с возрастом многое в жизни поведала. Когда отца моего первый раз увидела, сказала: непутевый, но судьба у тебя, Кать, такая. Рассказывала, что сразу поняла, что всю жизнь вместе и проживут. Как ты сама убедилась, ба, оказалась права. А нас с тобой она сразу сосватала. Сковородки ты уже перевезла, так что, осталось дождаться часа х.

— Да эт она так… Ее дома щи ждали, поэтому она, не подумав, ляпнула.

А сама глаза закатила, вспоминая, что там еще ясновидящая бабуля нам говорила. Случайно, про миллион долларов, найденных на безлюдной улице, речи не было? Или же дальний родственник, у которого есть свой собственный остров, в скором будущем не объявится? Даже жаль, что она так мало с нами постояла. Если бы я знала, что у нее глаз особенный, я б ее не отпускала. А то такие возможности, а я кроме, как о женитьбе на барине ничего и не узнала.

Ой, а вдруг и правда…

Чур. Чур. Чур.

Не поменяю я свою благородную фамилию, на какую-то «Корнеевскую».

— Поживем, увидим. Ты ж знаешь, я всегда только «за». Тем большее, не хочу бабулю свою расстраивать.

— Хорошо, Корнеев. Поженимся с тобой, только чтобы ба твоя не переживала.

— Ну, и чем тебе не веский повод?

Было как-то даже непривычно вот так сидеть рядом с Даней и нести всякий бред. Он рассказывал, как две его бабульки воюют между собой, за внимание единственного внука. Как он в детстве радовался этому, ведь каждая из них, хотела утереть другой нос, покупая самые крутые игрушки на все праздники.

— Вот ты жук.

— Я каждой на ушко по секрету говорил, что ее игрушка круче. Они так улыбались, а потом с важным видом косились друг на друга, считая, что другая пролетела.

— А если бы они обсуждать начали?

— Детка, ну, кто же сдаст своего внука? Молчали, как Штирлицы.