Селфи на фоне санкций

Как и возжелала Раиса Романова, "праздник урожая" развернулся на полную катушку. На тротуаре в самых неожиданных местах были расставлены нелепые пластиковые тыквы. На изысканных кованых балконах девятнадцатого века болтались гирлянды – о боже – из искусственного лука и чеснока. Между элегантными старинными зданиями были растянуты плакаты с цветными надписями: "Наша сила в помидорах!", "Наши кабачки длиннее заграничных!", "Наши яйца крупнее иностранных", "Родные огурцы лучше буржуйской косметики!" и "Ответим на западную наглость антисанкциями!". Вместо ожидаемого всплеска патриотизма, всё это вызывало приступ непереносимого стыда за родной город. Пешеходы, спотыкаясь о толстые фальшивые тыквы, старались лишний раз не поднимать глаза.

– Ты посмотри, какая пошлость, – пораженно сказала я, притормаживая возле огромной фотографии фальшиво улыбающейся Изольды, держащей в одной руке игрушечный герб Петербурга, а в другой – помаду с лейблом "Нашей Маши". Подпись под фотографией гласила: "Наша помада не содержит лягушачьего сала!"

– Не спорю, – со вздохом отозвался Василий, глотнув пива из банки. – Клава никогда не умела выбирать достойные проекты.

– Погоди, какая Клава? Твоя бывшая жена? – не поняла я. – Тут же Изольда на постере. Я эту так называемую "патриотку" везде узнаю.

– Изольда – это Клавин псевдоним, – мрачно объяснил Василий. – Вот эта женщина с лягушачьей помадой – моя жена. Клавдия по паспорту. А Изольдой она стала не так давно.

Я едва не врезалась в задний бампер впереди идущей машины. Вот так новости! Я, конечно, уже знала, что Васина супруга – модель. Но чтобы такого уровня! Я думала, она для каталогов снимается или, скажем, йогурт рекламирует. А оказывается, Клава – это сама Изольда! Нет, ну теперь, понятно, почему они развелись, это совершенно разные люди. Хотя как Вася мог расстаться с самой настоящей моделью? Особенно сейчас, когда её карьера на взлёте!

В голове образовалась некая каша вместо мыслей. Вася молча пил пиво, я время от времени открывала рот, чтобы что-нибудь сказать, но потом, не вымолвив ни слова, его закрывала.

Обстановка в элегантной "Английской пекарне" приятно контрастировала с уличной безвкусицей. Кроме нас, в элитной бордово-золотой кондитерской почти никого не было – сказывался кризис. Когда Василий остановился у подсвеченного стеллажа с аппетитной выпечкой, я не выдержала.

– Вась, а это правда, что ты с Изольдой… с Клавой… ну в общем, разводишься, а? Мне твоя мама сказала.

Он искоса посмотрел на меня и тут же вновь повернулся к сэндвичам.

– Правда. – Лицо у него было каким-то чужим. – Но я бы не хотел об этом говорить. Я не обсуждаю женщин за их спиной.

– Послушай, ну мне же интересно!

– А мне интересно, что они кладут в этот сэндвич копчёной грудки?

– Еще зеленый салат и красный сладкий перец. И все-таки скажи, кто был инициатором развода – ты или твоя жена?

– Хм-м, интригующее название, сэндвич "Лучистый", с чем он?

– Вроде с сёмгой. Вась, а Клавдия… то есть Изольда… она уже забрала вещи из твоей квартиры?

– "Шоссон с куриным филе". До чего смешное слово, – мрачно сказал он. – А выглядит как обычный слоёный пирог.

– Это и есть пирог, только мягкий, как тапочка, именно так слово "шоссон" с французского переводится. А скажи, Изольда… то есть Клава… она тяжело переносит ваше расставание? Или уже нашла кого-нибудь?

Вася с болью посмотрел на тарталетку с клубникой.

– Люблю клубнику больше любых других ягод. Возьму эту тарталетку на десерт, пожалуй.

– Я всегда беру слойку с вишней и куриный сэндвич, очень вкусно. А когда свидетельство о разводе будет готово? На этот вопрос ты хотя бы можешь ответить?

– Четырнадцатого октября, – Василий вдруг взглянул прямо мне в глаза. – Четырнадцатого октября, во вторник, я стану свободным человеком. И знаешь, я сделал свой выбор.

– Сделал? И какой? Какой же выбор ты сделал? – просипела я еле слышно. В горле от волнения внезапно пересохло.

– Было непросто, но я решил. Я возьму сэндвич "Лучистый" и тарталетку с клубникой.

***

#благацивилизации

Пятница, суббота и воскресенье прошли под знаком напряженной, но дружной работы. Атмосфера в маленьком домике на Желтой линии напоминала муравейник: все (в смысле мы с Василием) суетятся, бегают туда-сюда с различными инструментами, таскают на себе стройматериалы и непонятно чем питаются. Я по-прежнему изнуряла свой организм быстрой лапшой и мгновенным супом (ёлки-палки, надо уже купить хотя бы холодильник и микроволновку), Вася ужинал у мамы, но меня в гости не звал. Я не обижалась, поскольку понимала, что им многое нужно обсудить без посторонних, кроме того, Василий каждое утро приносил мне в прозрачном пластиковом контейнере горячие сырники с изюмом и сгущенкой.