Селфи с судьбой

Она сбросила шубу, накапала в стакан каких-то вонючих капель и заставила Ангела выпить, сама тоже выпила.

– Легче?

Ангел кивнула.

– Давно они у тебя?

Ангел не поняла.

– Дреды, – пояснила Катерина. – Давно сделала?

– Недели две.

– Боюсь, не распутаем, – огорчилась Катерина. – Но я посмотрю. Сиди, не вставай.

От ледяной влажной ткани, а ещё от того, что здесь не слышно было проклятого телефона, Ангелу сделалось хорошо и легко. Сгорбившись, она сидела на стуле и глубоко и медленно дышала.

– Повернись вот так, – Катерина зашла ей за спину и стала возиться с её волосами.

Тут Ангел окончательно пришла в себя, перепугалась и засуетилась.

– Что вы делаете?

– Пытаюсь их расплести, но надежды мало, сразу говорю. Нужно было давно, сейчас уже всё свалялось. Не шевелись, ты мне мешаешь.

– Не нужно! Не нужно ничего!

Катерина, перегнувшись, заглянула ей в лицо.

– Как же? – спросила она. – У тебя там такое раздражение, воспаление почти. Если мер не принять, начнётся какая-нибудь ерунда вроде экземы.

– Я лучше в парикмахерскую потом схожу!

– Потом поздно будет, девочка.

Ангел подумала, что Пётр Артобалевский сегодня то и дело обращался к ней «девочка», и это было даже приятно.

– Да и потом, – продолжала Катерина, возясь с её головой. – У нас с тобой, можно сказать, свой салон, прямо здесь. Я работала парикмахером. Сто лет назад.

– Вы-ы?! – изумилась Ангел.

– А что тут такого? Между прочим, я была первоклассным мастером. Ко мне на две недели вперёд записывались.

Это было неудобно – вообще всё было неудобно! – но Ангел неловко повернулась и посмотрела ей в лицо. Та улыбалась.

– Вы не похожи на мастера, – пробурчала Ангел. Десять дней абсолютной честности не прошли даром. – Вы похожи на богатую бездельницу.

И перепугалась. Не всякая честность хороша, вот что стало ей абсолютно ясно за десять дней честности. Лошади никогда не врут, но люди всё же должны жить по-человечески, а не по-лошадиному.

– Ты хочешь меня обидеть, – уточнила Катерина, – или просто так сказала?

Ангел вся покраснела. Шея пошла пятнами, и лоб взмок.

– Извините меня, – сказала она.

Катерина ничего не ответила. Ангел слегка передвинула на голове салфетку со льдом и опять закрыла глаза.

– Мы все много работали, – стала рассказывать Катерина. – Просто с утра до ночи. Нужно было как-то выживать. В девяносто третьем году мне было двадцать два года. Муж институт заканчивал, и надо было что-то есть. Ну, в прямом смысле слова! И ничего нельзя было купить. А когда что-то появлялось, например, кооперативная колбаса, её тоже нельзя было купить, потому что не было денег.

– Я знаю, мне мама рассказывала, – пробормотала Ангел.

Звякнули ножницы, затылку стало немного свободней. Ангел повела головой.

– Я стараюсь, но ты не вертись, это долго. Господи, зачем ты волосы испортила? Хорошие волосы были!

– Мне нужно.

– Нет, не нужно, – возразила Катерина. – Никогда нельзя наспех принимать необратимые решения. Так мой муж говорит. Волосы – ерунда, конечно, отрастут. Но прежде чем решаться на радикальные меры, всегда надо долго думать.

– Я думала.

– У тебя вся голова расчёсана, девочка. Как ты столько выдержала, непонятно.

И они замолчали. Катерина возилась с волосами, это было очень приятно.

– А работала я в салоне на Большой Полянке, – продолжала мастерица. – Там знаменитый салон был! К нам разные известные люди приезжали стричься. Я на них смотрела, как на пришельцев с другой планеты. Один композитор на «Мерседесе» приезжал. Это, знаешь, как если бы сейчас на вертолёте прилетал! И женщины такие красивые, некоторые у Славы Зайцева одевались. И ещё я помню, как от них пахло. Духов тоже было не купить, понимаешь, девочка?

– Мне мама рассказывала, – глупо повторила Ангел.

– А однажды я обиделась на знаменитого писателя. Правда-правда!.. Я прочитала в газете интервью. Он там про Россию рассуждал, про судьбы народа. А потом сказал, что ему самому на самом деле ничего не нужно – вполне достаточно яичницы с ветчиной, грибной похлёбки, телячьей отбивной, красного вина и хорошего сыру. – Катерина тихонько рассмеялась. – Как я оскорбилась, девочка, до сих пор помню!.. Я потом часто о нём думала. Мне казалось, что если у каждого человека будет отбивная, сыр и вино, на земле наступит райская жизнь.

– А может, и наступит, – протянула Ангел задумчиво. – Если только у каждого, по-честному.

– У нас наступила, – отозвалась Катерина. – Мы так старались зарабатывать, и постепенно стало получаться. Я помню какой-то Новый год, до этого всё время голодно было, а тут вдруг заработок подвернулся, и у него, и у меня. И он повёз меня в универмаг на Алексеевской и там так шикарно купил ёлочных игрушек на какие-то бешеные деньги. И стол мы собрали!.. С бужениной, копчёной колбасой. Шампанского купили целый ящик. Такое счастье!

Ангел подумала, что ей никогда не приходило в голову измерять счастье бужениной и шампанским.

Катерина замолчала, только звякали ножницы.

– И что дальше? – спросила Ангел, не дождавшись продолжения. – Вы поняли, что деньги зло?