Сэляви

Ну что ты все сидишь, ну что ты все молчишь,
Где ты витаешь?
Сидишь уже века, уставясь в облака,
И их считаешь.

Но ты же не бумажный змей
И даже не воздушный шар, да и не птица.
А все — лететь, летать, а нет чтобы узнать,
Как возвратиться…

Ты знаешь, на Земле в огне или в золе —
Но всяк на месте.
Да, ты взлетишь, взлетишь, туда, куда глядишь, —
Лет через двести!

Ведь ты лее не бумажный змей
И даже не воздушный шар, да и не птица.
А все — лететь, летать, а нет чтобы узнать,
Как возвратиться!

Ты стал похож на тень. Уже который день —
Все без улыбки.
И для тебя цветы растут из черноты
Твоей ошибки.

Но ты же не бумажный змей
И даже не воздушный шар, да и не птица.
А все — лететь, летать, а нет чтобы узнать,
Как возвратиться.

Ты не отводишь взгляд, а я не в лад, не в склад
Твержу серьезно:
Чем тут сидеть в клети, снимайся и лети,
Пока не поздно.

Пока тебя не обошли шары и змеи всей Земли,
Смеясь недобро…
Пока лицо не обожгли ветра и бури всей Земли
И целы ребра…

Хотя ты не бумажный змей,
Хотя ты не воздушный шар, да и не птица,
Но не молчи и не сиди!
А собирайся и лети, чтоб возвратиться.
Чтоб возвратиться!

* * *

Мой самый трогательный стих
 Во мне самой еще не стих.
Так пусть летит, твои сухие тронет губы!
Во мне любые пустяки
Переплавляются в стихи —
Прозрачно-горькие, как сок грейпфрута Кубы.

Но ты, я знаю, не таков.
И ты не любишь пустяков.
А я сутулая, усталая улитка…
И ты смеешься надо мной —
В глаза, а также за спиной,
И на груди моей горит твоя улыбка.

Но самый трогательный стих
Во мне самой почти затих.
А ведь звучал, а ведь дрожал и не сдавался!
Хотя душа удивлена,
Хотя душа утомлена —
Но все ж цела! А вот и стих образовался.

* * *

Посмотри на меня, посмотри — нет печальнее повести.
Я давно замолчала, совсем не шучу и не ерничаю.
Я вообще отъезжаю: в уральском, донецком, мои самоцветы, саратовском поезде,
Вот блокноты и книги, я ем бутерброд и чаевничаю…

Посмотри на меня, посмотри — нет отчаянней зрелища
С этим сложным и ложным, румяным и пафосным мужеством.
Огляди на Казанском иль Курском вокзале московские пряные прелести:
Эту пьянь, этот смрад, этот стыд огляди с подобающим ужасом.

А теперь посмотри на меня: я гибка, как лазутчица.
Краснобайство мое позади, я молчу, как разведчица.
Разветвляется жизнь, ничего же уже не получится,
И никто мне на дальнем перроне не светит, не светится.

Посмотри на меня, посмотри, я, конечно, не сдобная.
И я не депутат, не красотка, не лыжница, что возвращается с полюса…
Я сварливая-скучная-грустная и неудобная
Если я не горю как свеча там в окошке летящего поезда.

* * *