Сэлинджер

Дэвид Шилдс: Писатели знают, какими вампирами являются другие писатели. Единственной причиной приезда Мэйнард в Корниш было ее желание получить драматическое завершение для своей книги.

Джойс Мэйнард: Я арендовала машину и отправилась в Корниш. К собственному удивлению, я обнаружила, что помню, как проехать к дому Сэлинджера. Я поднялась по холму и припарковала машину. Дом выглядел на удивление прежним, хотя теперь на крыше была установлена антенна спутникового телевидения. Сад был подготовлен к зиме. Я поднялась по ступенькам к дверям и подумала: «Вот тот момент, когда мне следует действительно испугаться».

Но я не была испугана. Я чувствовала себя очень спокойной. Я постучала в дверь. Я услышала какое-то движение в кухне, и женский голос спросил: «Что вам нужно?» Я ответила: «Я приехала повидаться с Джерри. Не скажете ему, что здесь Джойс Мэйнард?» Женщина повернулась, посмотрела на меня через стекло и улыбнулась. Я узнала в женщине Коллин, девушку-домработницу в синем тафтяном платье со сделанной на свадьбе фотографии, которую мне прислали за несколько лет до этого. Теперь Коллин стала старше, но все равно была гораздо моложе меня. Я стояла у двери и ждала. Я не хотела, чтобы говорили, будто я напала на него из засады, застала его врасплох. Джерри был предупрежден о том, что я приехала, и мог сделать выбор – подойти к двери или нет.

Ждала я долго (думаю, по меньшей мере, минут десять), но я знала, что он подойдет к двери, и он подошел. Дверь открылась, а за дверью стоял он, в халате, все еще очень высокий, только еще сильнее сгорбленный. У него все еще были густые, но уже седые волосы. Его лицо стало более морщинистым. Это лицо было мне знакомо, но его искажала гримаса сильного гнева, пожалуй, даже ненависти, и искажала сильнее, чем я когда-либо прежде видела.

Он потряс перед мной кулаком и сказал: «Что ты тут делаешь? Почему не написала мне письмо?» Я ответила: «Джерри, я написала тебе много писем, и ты ни разу мне не ответил». Он повторил: «Что ты тут делаешь? Зачем приехала сюда?»

– Я приехала, чтобы задать тебе, Джерри, вопрос. Каким было мое предназначение в твоей жизни?

Когда я задала этот вопрос, его лицо, и так полное презрения, превратилось в маску презрения. Он сказал: «Ты не заслуживаешь ответа на этот вопрос».

– Но я считаю, что заслуживаю, – сказала я.

Он взорвался потоком отвратительных слов – самых отвратительных из всех, какие я когда-либо слышала от человека, написавшего самые прекрасные слова из всех, написанных мне. Он сказал, что я вела пустое и бессмысленное существование, что я – ничтожный человек. И я была действительно благодарна ему за то, что он высказал мне это, так как понимала, что это неправда. Хотя он по-прежнему писал великие произведения и оставался тем же замечательным, оригинальным, остроумным писателем, мудрецом, наставником он для меня не был. Он не был духовным наставником и занимал на земле то же место, какое занимает и большинство из нас: он был человеком с изъянами.

– Я слышал, что ты что-то пописываешь, – сказал он. Это было так похоже на него: моя книга еще не была написана, но в прессу просочились сведения о том, что я собираюсь написать мемуары, а Джерри всегда следил за происходящим и особенно за тем, что говорили о нем. Он говорил так, словно написание книги – это какая-то непристойность. «Да, я пишу книгу. Я писатель», – ответила я. Так странно. За годы моей писательской карьеры (а я написала несколько книг) я ни разу не сказала: «Я писатель». Я всегда говорила: «Я пишу».

Я поняла, что это – прорыв, который позволит мне написать книгу: мне нечего стыдиться. Другие могут рассказать что-то иное. Я рассказала историю моей жизни.

– Твоя, Джойс, проблема в том, что ты любишь мир, – сказал он.

Дэвид Шилдс: Сэлинджер высказал главный принцип четвертой стадии Веданты – отречение от мира. Писательство, публикации, Джойс Мэйнард со всеми ее устремлениями – все это оборачивается своей противоположностью.

Джойс Мэйнард: Когда он произнес эти слова, у меня возникло такое ощущение, словно он только что дал мне свободу. Ибо для меня такой проблемы не существовало вовсе. Я сказала: «Да, я люблю мир, и я вырастила трех детей, которые любят мир, и я рада этому». Он ответил: «Я всегда знал, что ты равна пустому месту». И это говорил человек, который писал мне, который говорил, что никогда не забудет о том, что я – настоящий писатель, и пусть никто не говорит мне противоположного. «А теперь ты собираешься эксплуатировать меня». И я сказала ему – это был один из тех редчайших моментов, когда действительно говоришь нечто такое, о чем позднее и не думаешь, – я сказала: «Джерри, возможно, на этих ступенях стоит кто-то, эксплуатирующий кого-то, тоже стоящего тут же, но я предоставляю тебе решать, кто кого эксплуатирует». Я попрощалась. Я совершенно уверена, что видела Дж. Д. Сэлинджера в последний раз в жизни.

Пол Александер: Когда Мэйнард уходила, Сэлинджер прокричал ей: «Да я тебя даже не знаю!»