Сэлинджер

Линдси Круз: В «Ловце мечты» есть эпизод, когда Сэлинджер говорит своей дочери: Господи, ты говоришь точно так же, как говорили все женщины в моей жизни, как моя сестра, как мои бывшие жены. Все они обвиняют меня в том, что я пренебрегаю ими… Меня можно обвинить в некоторой отчужденности, и все. Но не в пренебрежении.

Дэвид Шилдс: Уловить различие между отчужденностью отца и отцовским пренебрежением трудно. Сознает ли Сэлинджер сомнительность, условность этого различия? Это отсутствие, переформулированное в философскую позицию.

Маргарет Сэлинджер: Я действительно хотела бы создать образ, который я пытаюсь передать моему сыну, чтобы объяснить ему: чтобы быть милым, не надо быть совершенным, не надо делать того, что делают другие люди, но это не означает того, что надо пренебрегать близким человеком, отталкивать его. А в мире моего отца надо было быть или совершенством, или ты становился проклятьем. Я так не думаю. Понимая его лучше, я не стала любить его меньше.

Йэн Гамильтон думал, что мой отец будет гордиться им, и послал ему гранки своей книги. Я понимаю отца лучше. Я не общаюсь с ним с того самого времени, как в прессе появились слухи о предстоящем издании моей книги. Да хоть как меня называйте. Не было никаких формальных заявлений вроде «О, мы не разговариваем друг с другом». Я хочу подождать, пока его гнев чуть-чуть спадет, и у него будет возможность прочитать мою книгу, а потом посмотрим, что случится.

Во многих отношениях проделанное мною историческое исследование сбросило этого человека с пьедестала того мифа, на который он взгромоздился невесть откуда, мифа о том, что он отшельник, не связанный ни с какой семьей, сообществом или с прошлым. Я ввела его непосредственно в мир людей, а это – не самое плохое место. Думаю, что, ставя кого-то на пьедестал, люди расчеловечивают объект своего поклонения. Поставленные на пьедестал становятся проекциями чьих-то желаний, а не теми, кем они на самом деле являются…

Думаю, замечательно иметь книгу, которая что-то говорит читателям. И, по-моему, в моей книге нет ничего, что отнимало бы у читателей бережно хранимую ими память о чтении его книг или отталкивало бы от его книг новых читателей.

Я выступаю против идолопоклонства, против представления о том, что человек, написавший эти замечательные книги, будет тем, кто «поймает» людей на обрыве. Я выступаю против людей, которые ломятся в его дом, ожидая, что уж он-то поймет их, станет тем, кто «поймает их во ржи». Это вполне справедливо и оправданно. Думаю, что ожидания от него как от автора книги чудес неуместны[653].

Линдси Круз: Когда приближаешься к концу книги, появляется ощущение того, что она начинает становиться зрелой и освобождается от яда, с которым он выросла. Чувствуешь, что она почти растет в духовном плане и начинает испытывать сострадание к отцу. И когда она приходит к состраданию, это ошеломляет.

Джин Миллер: Я прочла книгу с большим интересом. Джерри сказал дочери: «Запах горелой плоти никогда не забудешь». Он говорил это и мне, и меня его слова потрясли. Это то, с чем он постоянно жил, что он нес в себе. К тому же Маргарет упоминает, что Сэлинджер получил письмо от первой жены, с которой он поддерживал телепатическую связь; он сказал, что получил письмо от первой жены, но даже не раскрыл его. Он был таким. Маргарет говорит, что когда ее отец бывал откровенным с кем-либо, он был действительно откровенен. Думаю, это очень верно. А когда отношения заканчивались, они заканчивались полностью.

Дэвид Шилдс: В начале 70-х Сэлинджер получил от Сильвии письмо, но, не читая, порвал его и выбросил обрывки.

Этель Нельсон: Маргарет написала книгу для того, чтобы дать отцу понять ее чувства, пообщаться с ним. Другого способа сделать это у нее не было. Понятия не имею, читал ли он ее книгу или нет, но знаю, что он страшно злился, когда его дети совершали поступки, которые он не понимал.

Линдси Круз: Если бы она написала книгу только для самой себя, книга не так тронула бы читателей. Она выдолбила книгу из породы, залегающей на склоне холма, слепила ее из почвы. Она написала книгу для того, чтобы сквозь слой прочного бетона пробилась жизнь. Его целью было проложить подземный ход к своему отцу. Это был акт великодушия. Хотя мир, возможно, не воспринимает ее поступок таким образом, она совершила акт великодушия. Драма основана на любви; если б это было не так, все ушли бы, не читая. Она могла бы просто сказать: «Да и черт с вами» и сократить объем книги. Но она этого не сделала. Прочитав «Ловца мечты», я не пришла к выводу, что Дж. Д. Сэлинджер – чудовище. Я так поняла опыт Маргарет, ее опыт детства, проведенного рядом с отцом, у которого не было для нее места.

Маргарет столь же необычна, как и ее отец, а его я считаю необычным, исключительным человеком. Честно говоря, искусство – одно из очень немногих мест, куда мы можем вложить нашу любовь; в других сферах любовь может быть очень уязвима. Маргарет вложила любовь в свою жизнь.