Сэлинджер

Я отправился на ночлег в виндзорский мотель, надеясь и молясь, чтобы Сэлинджер получил мою записку, а на следующее утро подъехал к началу дороги, в конце которой он, по моим представлениям, жил и встретился со мной. Всю ночь я терзался недобрыми предчувствиями и думал, что если он не проявится, мне придется возвращаться домой с пустыми руками. На следующее утро я поехал в магазин и узнал, что он почти наверняка получил мою записку. Затем я поехал в район проселочной дороги (я не был на все сто уверен в том, что правильно определил место, но думал, что все же приехал туда, куда нужно) и стал ждать, сидя в машине и надеясь на то, что он появится. Я стоял внизу длинной, извилистой проселочной дороги с гравийным покрытием. Дом Сэлинджера находился на вершине горы – этот мудрый человек жил в хижине в Белых горах.

Я прождал, может быть, полчаса, надеясь, что он выйдет и позовет меня. И тут я увидел, что по проселку в мою сторону движутся две машины. Одну машину вел Мэтт Сэлинджер, тинейджер-сын писателя. Сэлинджер вел вторую машину, BMW. Сын подъехал ко мне, а Сэлинджер припарковался метрах в ста от моей машины. Мои слова могут показаться напыщенными, но, когда он вышел из своей BMW среди леса, мне показалось, что он вышел из мечты. Я вынашивал мечту услышать Дж. Д. Сэлинджера очень, очень долго. К сожалению, эта мечта продолжалась 10, может быть, 15 секунд, которые понадобились ему для того, чтобы пересесть в мою машину.

У Сэлинджера была строевая, военная походка. Он был высоким и очень заметным человеком. На нем была спортивная куртка, что, в сочетании с хорошей стрижкой, делало его очень похожим на человека, учившегося в одном из университетов Лиги плюща.

«Вы – Дж. Д. Сэлинджер?» – спросил я, поскольку не узнал его: он не был похож на человека, которого я знал по фотографиям.

– Да, – ответил он. – Чем могу помочь?

– Я надеялся, что вы сами скажете мне это, – сказал я очень драматично.

Он сказал: «Ох, только не начинайте этого. Вас лечат психиатры?»

Я сказал ему, что бросил работу и приехал из Канады, чтобы увидеть его. Я сказал, что не состою на учете у психиатра, и на самом деле я хочу опубликоваться. «Вы – человек, с которым я мог бы посидеть и попить кофе. Найти людей, с которыми я бы чувствовал себя комфортно, трудно. Но вы думаете так же, как и я».

– С чего вы взяли, что я думаю так, как вы?

– Я решил это на основании ваших книг.

Я называл его «Джерри», поскольку он был очень дружелюбен. Я-то ожидал увидеть какого-то впечатляющего человека вроде Хэмфри Богарта, а увидел моего дядю Джарреда. Он поинтересовался, почему я проделал столь долгий путь. Он был очень дружелюбен, но до известного предела. Как только он выяснил, что я приехал потому, что считаю, будто думаю так же, как он, и что я хочу поговорить с ним о сокровенном, он очень расстроился. Это точно что-то в нем зажгло. Он сменил тон, вышел из моей машины. Казалось, он стал на шесть дюймов выше. Его лицо надолго исказила гримаса.

«Я пишу художественную литературу – сказал он. – Это все вымысел. В моих рассказах нет ничего автобиографичного. Ничего не могу поделать с этими людьми. Не думаю, что стал бы писать, если б знал, что случится». Он замолчал. «У вас есть другие источники дохода, кроме писательства?»

Я ответил, что работаю полицейским репортером. Заслышав это, он немного испугался, полагая, что я собираюсь написать статью для завтрашней газеты. «Ну, я живу безгрешно, – сказал он. – Я частное лицо. Почему моя жизнь не может принадлежать мне? Я никогда не просил о встрече и не сделал совершенно ничего, что могло бы стать поводом для беседы с полицейским репортером. Я живу так 25 лет. Меня воротит от этого». Впервые в жизни и почувствовал, что меня ненавидят и боятся.

Его манера говорить, выбор времени и чутье отлично соответствовали тому, что он говорил. Он сел в свою машину, резко набрал скорость (из-под колес полетел гравий) и снова удивил меня – поднял свою длинную руку в над поднятой крышей машины и дружески помахал мне.

Сидя там, я понимал, что испортил свой шанс поговорить с Дж. Д. Сэлинджером накоротке. Я просидел в машине еще, может быть, 15 минут. Я писал ему новую записку. На самом деле я испытывал нечто вроде гнева. Писал я почти так: «Да как вы осмелились повернуться к нам спиной? Мы – ваши фанаты. Мы платим деньги за ваши книжки. Вы влезли в наши мозги».