Сэлинджер

А. Скотт Берг: Сэмюель Голдвин был одним из первых киномагнатов Голливуда, одним из представителей очень маленькой группки евреев-иммигрантов, которые первыми поняли, что в кинематографе можно делать не только большие деньги, но и что кинематограф станет многообещающей формой искусства, а производство фильмов станет по-настоящему интересной жизнью. Из-за его несносного характера Голдвина выставили из компании Paramont Studios, которую он помог создать, потом – из Metrо Goldwyn Myer, которую он помог создать, а потом – и из United Artists, которую он снабжал большинством сценариев. Тогда он создал собственную компанию, Samuel Goldwyn Production.

Братья Эпштейн пришли к Сэму Голдвину с идеей фильма, основанного на рассказе, который они недавно прочли в New Yorker. Этим рассказом был «Лапа-растяпа», а автором рассказа – молодой Дж. Д. Сэлинджер, о котором много говорили. Идея понравилась Голдвину по многим причинам. Во-первых, братья Эпштейн работали почти исключительно на Warner Bros. Утащить этих выдающихся сценаристов – это было для Голдвина большим делом. Во-вторых, братья Эпштейн пользовались отличной репутацией, и Голдвин хотел работать с ними. К тому же они предложили идею написания сценария по рассказу, опубликованному в New Yorker, который в 40-х годах стал одним из наиболее важных изданий, публиковавших серьезные художественные произведения. Все это очень заинтриговало Голдвина. Рассказ был характерным произведением Сэлинджера, написанным его характерным лаконичным языком. Собственно говоря, если вы хвалите этот рассказ, вы должны были признать, что сюжет рассказа очень скуден, а развития характеров там немного.

Откровенно говоря, по-моему, это и было одним из моментов, заинтриговавших братьев Эпштейн. Они, должно быть, думали: «Перед нами открываются огромные возможности: нам надо внести то, что опущено автором». И верно, прелесть рассказа в том, что Сэлинджер многое оставил за скобками, а огромная радость Эпштейнов заключалась в том, что они могли внести в сценарий много такого, чего в рассказе не было. Когда братья Эпштейн рассказали Голдвину, о чем будет фильм, оказалось, что довольно горький, сатирический рассказ о неудачном браке алкоголиков, живущих где-то в глубинке Коннектикута, превращается в довольно сентиментальный фильм с обилием слов, которые выжимают из зрителя слезы. Это было фильмом, который Голдвин хотел снять и таки снял. Фильм неизбежно должен был вступить в существенное художественное противоречие с положенным в его основу рассказом.

Сэмюель Л. Голдвин.

Лесли Эпштейн: Моего отца и моего дядю, известных братьев Эпштейн, отождествляли с Warner Bros, хотя отец начинал в PKO. Они были легендарной командой сценаристов. Разумеется, я хочу сказать – величайшей командой сценаристов. Дядя написал сценарии более чем 50 фильмов. Он – единственный известный мне человек, которого каждое десятилетие выдвигали на Премию Академии киноискусства со времени, когда ему было за двадцать, до времени, когда ему было больше семидесяти. После того, как отец и дядя написали сценарий фильма «Касабланка», они собирались начать продюсировать фильмы и снимать их, но отец вскоре умер. Он умер молодым, всего сорока двух лет. Сценарий «Моего нелепого сердца» был написан после сценария «Касабланки».

Пол Александер: Команда Голдвина, состоявшая из некоторых самых талантливых людей Голливуда, не смогла выжать из рассказа Сэлинджера ничего более короткого фильма. Произошло неизбежное: в сценарий фильма пришлось вводить персонажи, добавлять побочные сюжетные линии и диалоги… Команда Голдвина добавила и эпизоды прошлого… создала новые персонажи, прежде всего, мать и отца Элоизы, персонажи, которые в рассказе Сэлинджера не были даже упомянуты. Но самым вопиющим было вот что: манипулируя тоном и эмоциональным содержанием рассказа, команда Голдвина каким-то образом превратила суровое осуждение общества белых англо-саксонских протестантов Коннектикута в фильм настолько беззастенчиво слезливый, что один из критиков назвал его картиной, для просмотра которой зритель должен приходить «с четырьмя носовыми платками»[243].

Сценаристы Джулиус и Филип Эпштейны, написавшие сценарий фильма «Мое нелепое сердце».

А. Скотт Берг: Всякий раз, когда какой-нибудь писатель отправляет свое произведение в Голливуд, какая-то частица его души говорит: «Ну, мое произведение настолько особенное, что его не изменишь, и они, разумеется, не станут его насиловать». По-моему, в каком-то смысле Голливуд изнасиловал «Лапу-растяпу».