Сэлинджер

Эберхард Элсен: Когда Холден Колфилд говорит, что ненавидит кино, он явно лжет, потому что постоянно разыгрывает сцены из кинофильмов. Он понимает, насколько сильное влияние оказывает на него кино, и подозревает, что это влияние делает его до известной степени обманщиком.

Дж. Д. Сэлинджер («Над пропастью во ржи»):

По дороге в ванную я вдруг стал воображать, что у меня пуля в кишках[250].

Джон Сибрук: Когда мой товарищ по колледжу Мэт пригласил нас в дом своего отца в Корнише, Нью-Гэмпшир, – для этого надо было полчаса прогуляться, – чтобы посмотреть какой-то старый фильм, все вздохнули с облегчением. Впрочем, пока мы петляли по грязным тропинкам, ведущим от реки Коннектикут, моя подружка и я снова напряглись, хотя и по иной причине. Оба мы были молодыми писателями, и нам предстояло встретиться с Дж. Д. Сэлинджером.

В гостиной царила атмосфера спальни общежития. Мы расселись по неудобным старым стульям и попытались придумать, что бы сказать друг другу. Я прислушался к звукам, которые издавал жарящийся попкорн, к первым взрывам зерен, к драматическому усилению этих взрывов и к их последующему затиханию, и думал: там, в кухне, Дж. Д. Сэлинджер жарит попкорн. Спустя какое-то время Джерри вышел из кухни и прошел в задний конец комнаты, где у него на полках хранилась коллекция старых фильмов на 16-миллиметровой пленке, такой, что за фильм надо менять ролики три-четыре раза. Старомодный проектор был установлен за диваном. Джерри назвал несколько названий фильмов. Мы остановились на «Сержанте Йорке». Джерри заправил ролик в проектор, потом погасил свет и остался сзади. На его лице играли блики проектора. Фильм был с титрами, возможно, потому, что он был глуховат. К концу фильма он, кажется, устал[251].

* * *

Шейн Салерно: Даже в тот период жизни, в конце 40-х годов, задолго до того, как он стал великим культурным и финансовым символом, которым его сделал «Над пропастью во ржи», он твердо отказывался разрешать кому-либо вносить изменения в его произведения, даже незначительные изменения.

А. Э. Хотчнер: Я получил работу редактора в журнале Cosmopolitan. Во время наших игр в покер Джерри сказал: «Я написал рассказ. Пошлю его в Cosmopolitan». Я сказал: «Отлично». Рассказ назывался «Испорченная игла на пластинке». Джерри сказал: «Только одно условие: скажи вашему редактору, что нельзя менять ни единого слова. Полагаюсь на тебя. Ты должен проследить, поскольку редакторы любят что-нибудь вымарывать и подгонять под выделенный объем. Если они учинят такое, дело не пойдет». Это было проявлением его гордости за написанные им произведения. Я отнес рассказ Артуру Гордону [главному редактору Cosmopolitan]. Рассказ был хорош. Он был написан для журнала, рассчитанного на массового читателя.

Джерри был очень упрям во всем, но он уже написал для Cosmopolitan длинный рассказ, новеллу «Опрокинутый лес», которую Артур опубликовал. Артур считал Джерри очень талантливым автором. И Артур объявил в редакции: «Это – одно из лучших произведений за последние двадцать лет». Проблемой было то, что рассказ не был очень хорошим. И он определенно не годился для Cosmopolitan, который был журналом для общего читателя, привыкшего к рассказам, публикуемым в журналах для массового читателя. На рассказ поступило много читательских откликов. А Джерри просто отмахнулся от этих откликов, считая, что у людей, читающих журналы для массового читателя, просто нет вкуса.

Дэвид Яфф: Рассказ «Испорченная игла на пластинке», впоследствии переименованный в «Грустный мотив», был основан на распространенной в то время версии смерти Бесси Смит. Эту версию распространил Джон Хэммонд, легендарный продюсер студии Columbia Records. На страницах журнала Downbeat в 1939 году он поведал, что Бесси Смит умерла потому, что ее отказались принять в больницу для белых в городе Кларксдейл, штат Миссисипи. Многие говорили, что это неправда, и биограф Бесси Смит в конце концов полностью опроверг эту версию, но в 1948 году в нее все еще многие верили, поскольку эта версия драматизировала последствия сегрегации на американском Юге, той части страны, о которой Сэлинджер знал мало. Очевидно, Сэлинджер очень любил Бесси Смит, и эти чувства проявились. Это несколько сентиментальный рассказ. Когда вспоминаешь о том, что «Грустный мотив» был написан в один год с рассказом «Хорошо ловится рыбка-бананка», поражаешься диссонансу качества двух рассказов.

Хотя Сэлинджер начинает «Грустный мотив» словами о том, что рассказ не задуман как оскорбление какой-либо части страны, он явно оскорбителен для Юга. По мнению Сэлинджера, музыка Юга, исполненная чернокожими музыкантами в каком-нибудь погребке, менее банальна, менее фальшива, чем музыка Нью-Йорка. Итак, он действительно оскорбляет Юг, но одновременно оскорбляет и отличие от Юга, которое привлекает его.