Сельская учительница

В школе Саша привык видеть мать Настеньки, Марфу Степановну, строгой, даже очень строгой учительницей, а дома она, как и все матери, была чуточку ворчливой, но простой и доступной. Марфа Степановна угощала его чаем с ежевичным вареньем, грибами. Она жила вдвоем с дочерью одиноко и скромно. Саша еще помнит отца Настеньки, Антона Макаровича, — главного инженера бывшей Михайловской МТС. Это был веселый, добрый мужчина в неизменной кожанке, в сапогах, в офицерской фуражке с малиновым околышем. Антон Макарович дни и ночи проводил в поле. Его уважали председатели колхозов за верность слову: уж если Антон Макарович пообещал, можно было быть спокойным — сделает. Рабочие МТС и колхозники любили инженера за мягкое, отзывчивое сердце. И не напрасно вся Михайловка оплакивала трагическую, нелепую гибель Макарыча. Человек прошел всю войну, домой вернулся, а весной 1946 года утонул в реке. Ушла под лед груженная сеялками автомашина, в кабине которой ехал Антон Макарович…

Настенька была в отца — высокая, подвижная, бойкая. В школе училась она средне, уроки дома почти не готовила, списывала домашние задания с тетрадей Саши. Он понимал, что это нехорошо — давать списывать, но отказать Настеньке у него просто не хватало смелости.

Марфа Степановна вела в десятом классе литературу. Саша Голованов, бывало, заслушивался, когда она говорила о героях Горького, Островского, Фадеева, Шолохова. В то время ему хотелось быть похожим и на Павла Власова, и на Павку Корчагина, и на славных краснодонцев, и на питерского рабочего Давыдова. Героические люди! Марфу Степановну он считал человеком всезнающим, честным и самым справедливым. Ему казалось, что в мире нет более внимательной, более чуткой женщины.

Однажды произошло событие, о котором ему до сих пор вспоминать больно и стыдно. Как-то вечером он забежал к Зайкиным, Настеньки дома не оказалось: ушла куда-то к подругам.

— Ты посиди, Саша, она скоро придет, — приветливо встретила его Марфа Степановна. — Чаю хочешь?

Чай пить не хотелось, но приглашала любимая учительница, и он сел за стол.

— Как дальше думаешь устраивать свою жизнь, Саша? — поинтересовалась Марфа Степановна. — Скоро получишь аттестат зрелости. Что намерен делать?

— После десятилетки пойду в армию, постараюсь там получить специальность шофера. Вернусь, буду работать в колхозе, — откровенно делился он своими мыслями.

— А учиться?

Парень вздохнул.

— Учиться пока не придется. Сами знаете — отец и мать старые, работать уже не могут, сестре помочь нужно.

Марфа Степановна поджала губы, помолчала немного, потом осторожно начала:

— Ты, Саша, парень умный и поймешь меня. Настеньке надо учиться в институте. Вполне возможно, что ты ни о чем серьезном не думал, но должен знать, что ваша дружба — это только милое детство. Детство прошло, и если ты когда-нибудь вспомнишь о Настеньке, то вспоминай о ней только как о школьном товарище и не больше…

Саша смутился, покраснел.

— Ты должен понять, — тихо продолжала Марфа Степановна, — Настенька тебе не пара, у нее своя дорога, у тебя своя. Понимаешь ли, Саша, о чем я говорю тебе? Вижу — понимаешь, ты молодчина.

Юноша был не в силах поднять глаза на Марфу Степановну, которая говорила ему что-то такое, от чего сердце его наполнялось горькой обидой. Да нет же, ни о какой «паре» он даже не помышлял, ему просто нравилась Настенька, он безотчетно был предан ей, не мог дня прожить без того, чтобы не встретиться, не поговорить, не поспорить с ней.

Настенька давно была посвящена в его планы и клятвенно обещала писать ему в армию большие-пребольшие письма, сообщать обо всем, что бы ни случилось.

Но ни одного письма он не получил от девушки…

Потом, уже в армии, Саша понял смысл опасений его бывшей учительницы: Марфа Степановна сочла, что он не достоин ее дочери, что Настенька — девушка из другого мира, из другой, культурной семьи…

Иногда в солдатской казарме у Саши Голованова появлялось неукротимое желание написать Марфе Степановне: вы, дескать, учили меня правде, говорили, что человек человеку — друг, товарищ, брат, вы убеждали, что любовь и дружба не знают корысти, что в нашей советской действительности не может быть брака по расчету…

Нет, не написал он этого Марфе Степановне.

Из армии Саша Голованов вернулся шофером второго класса и стал работать в колхозе, заочно поступил учиться в сельскохозяйственный институт на факультет механизации.

Вскоре в Михайловку вернулась Настенька. Она несколько раз пыталась поступить то в медицинский институт, то в юридический, то в строительный, но проваливалась на экзаменах. Потом завербовалась куда-то на стройку. Поговаривали, будто на стройке выходила замуж…

И вот сейчас, отворив дверцу кабины, Настенька кричала:

— Саша, ты что, оглох? Поехали!

Он сел за руль.

— Видел, эта учительница опять с женишком своим раскатывает на мотоцикле. Я бы на твоем месте даже не остановилась.

Саша молчал, говорить ему не хотелось.

— Сегодня в Доме культуры хороший фильм, у меня есть два билета, — многозначительно сообщила Настенька.

— У тебя два билета, а у меня две контрольных, — хмуро ответил он.