Сельскохозяйственные истории [СИ]

Один Ивар просил тогда уж подождать со свадьбой лет пять: к тому времени он станет священнослужителем и сможет провести обряд венчания. Совместные доводы братьев убедили его от этой идеи отказаться, причем решающим стал аргумент Оськи, что через пять лет я стану совсем несносной и тогда меня никто не возьмет в жены.

После оглашения такой перспективы, все еще более единодушно согласились на дом общественных собраний, и появилась возможность перевести дух. Правда, ненадолго: следующим пунктом повестки было угощение для гостей.

— Мы можем позаимствовать повара у леди Рады, — предложил Ефим.

— Как же, отпустит она его, после всего произошедшего, — мудро сказал Ерем. Что верно, то верно: пожилая дама восприняла весть о моей свадьбе как предательство. Потом, правда, немного отошла и «простила», заявив, что, видно, я не так умна, как ей казалось.

— Я могу быть поваром! Я быстро учусь! — вдруг воскликнул Михей.

— Нет! — хором ответили мы.

Я снова подтолкнула локтем Ерема — на этот раз мальчик посмотрел на меня обреченно:

— Ну что еще?

— Сам же потом будешь ходить на свадьбе голодный.

— Пусть Лас съездит в Кладезь и наймет там повара, — с показательным недовольством разжал губы Ерем. Когда я многозначительно подняла бровь и кашлянула, он еще более недовольно добавил. — Я поеду с ним.

Отлично! У меня будет повар из города! Что еще для счастья надо?

— Ей, наверно, еще и платье нужно, — очень вовремя сказал Оська, с таким сомнением оглядывая мою персону, словно положение не могло спасти ни одно, даже самое красивое, платье в мире.

Михей попробовал было высказаться еще раз, но Ефим очень вовремя заткнул ему рот яблоком.

— Алисия обещала взять платье на себя, — как бы между делом заметил Лас, и все посмотрели на него понимающе.

Вот Леший! А еще подруга называется, из-за собственных симпатий портит мне такой воспитательный прием!

Впервые за долгое время я обрела возможность заниматься не делами, а девичьими глупостями. Подобная свобода была в новинку, поэтому развернуться с должным размахом все никак не удавалось.

— Что это? — спросил Клаус, удивленно разглядывая перетянутую лентой коробочку, которую только что принял от меня.

— Предсвадебный подарок, — загадочно улыбнулась я и получила теплую улыбку в ответ.

Мой жених в приятном предвкушении разорвал обертку и открыл крышку:… на дне матово поблескивал пузырек валерьянки. Я хотела еще добавить карточку «Бедняге, который решился стать моим мужем», но потом подумала, что не стоит оскорблять Клауса такими неизящными намеками.

— И как долго ты собираешься мне об этом напоминать? — поинтересовался он, когда первый шок уступил место неловкой усмешке.

— По крайней мере, до тех пор, пока у нас не появятся внуки, — нашлась я.

— Тогда, — усмешка перестала быть неловкой, и Клаус уже привычным жестом отвел выбившуюся прядь волос с моего лица, — нам придется побыстрее завести детей.

Я почувствовала, что краснею. В последнее время выходить победительницей из споров не удавалось. И самое странное: меня это не особенно беспокоило.

Еще перед самой свадьбой случилось то, чего я так опасалась. Залунативший ночью Ерем стал творить магию. В результате по дому расползлось невиданное количество каких-то синих тварей, которых удалось собрать только к утру. И все бы ничего, если бы на следующий день во время последней примерки платья под полуобморочные крики горничной, Алисии и помощницы швеи мои туфли не ожили и с чавканьем не сжевали фату. После данного инцидента портниха заявила, что больше не переступит порога нашего дома и на все последующие примерки я была вынуждена ездить в Кладезь.

Не знаю, чем бы кончилась вся эта история, если бы очень вовремя не приехала матушка. С ее появление все ночные прогулки Ерема прекратились. Причем Оська ехидно утверждал, будто это не от того, что мама снова дома, а потому что теперь крики новорожденной сестры не дают нам спать более трех часов к ряду. Да-да, вы не ослышались, у меня вопреки всем ожиданиям, наконец-то появилась сестра, а не еще один брат. Полька (или официально Полетта) была прелестным ребенком, пока спала, кошмарным, если ей что-то было надо, и удивительным, когда с недетской осмысленностью смотрела на окружающих своими синющими глазами. Матушка утверждала, что она копия меня в детстве. А братья стонали, дескать: «Только избавились от одной сестры, как подоспела вторая — точно такая же».

К счастью, младенец на руках не давал леди Иветте активно вмешиваться в приготовления к свадьбе, поэтому моя воспитательная кампания нисколько не пострадала от ее присутствия. Но вместе с тем в маме оставалось еще столько властности, неиссякаемой энергии и широты натуры, что после официального знакомства с будущим зятем, когда Клаус сказал, что мы с ней удивительно похожи, я старалась собирать их вместе как можно реже. А то увидит будущий муж, как матушка, уперев руки в необъятные бока, кричит на кого-нибудь из своих сыновей, да и передумает жениться.