Сельскохозяйственные истории [СИ]

За мной следом с недовольным ворчанием, больше всего напоминавшим слова «нигде нет покоя с вашим зерном» вышел Ерем. В руках он держал стопку исписанных вычислениями листов и парочку замшелых томиков из отцовской библиотеки. Решение «задачи» идет полным ходом, подумала я, но все же отважилась спросить:

— Когда будем сеять?

— Теперь мне бы и самому хотелось это знать, — ответил мальчонка и мрачно оглянулся на дверь собственной комнаты, оккупированной неожиданными захватчиками. Я испытала прилив душевных сил оттого, что с этого момента хоть кто-то меня понимает.

Наступившее утро оказалось богатым на посетителей. На нашем пороге, подкручивая ровно подстриженный черный ус, стоял городовой, блестя неизвестно за что и неизвестно кем выданными медалями. Он так браво сжимал табельную саблю, что чувствительные горожане от одного взгляда на него должны были испытывать облегчение и чувство безопасности. На свое несчастье я не была ни горожанкой, ни, тем более, натурой чувствительной, да к тому же мне было абсолютно не ясно, что забыл городовой в нашем имении.

— Доброе утро, — сказала я без энтузиазма: из устоявшегося приветствия слова не выкинешь. — Чем обязаны?

Городовой взял под козырек:

— Поступил сигнал о противоправных действиях в вашем имении! Разрешите осмотреть территорию!

Я встала в проходе, как непреодолимый заслон — враг не пройдет и даже не просочится — и спросила с еще пущим подозрением:

— Какие-такие противоправные действия?

— Попытки проникновения с целью хищения — или для вас, леди, попросту говоря, воровство! — он снова козырнул и снова попытался войти в дом, но, естественно, не преуспел — я стояла крепко. — Разрешите пройти — я должен поискать улики и проверить безопасность помещений!

— Постойте, по какому праву вы занимаетесь этим делом? Разве мы относимся к городу? Почему не пришел кто-то из дружинников? — мои подозрения все крепчали: еще немного — и их можно будет разливать по бутылкам вместо традиционной вишневой настойки.

Но, как только разговор коснулся правил и закона, городовой перестал переть в дверь — уж очень уважал он эти понятия. Особенно, когда кто-то собирался их нарушать. Потому что любой нарушенный закон при правильных манипуляциях имел тенденцию превращаться в звонкую монету штрафа, и тяжело оседать на дне и так не тощего кошеля блюстителя нашего спокойствия. Именно благодаря его доблестным стараниям все окна в Кладезе были снабжены ставнями, установленной толщины, собаки ходили на шлейках, а белье вывешивали сушиться на улицы тайком по ночам.

— Да пока их дождетесь… я вот по-соседски зашел помощь предложить. Ежели у вас что ценное есть, так вы снесите его на время в участок, там в камере не пропадет.

У меня возникло чувство, что спасенные от обычной кражи семена, теперь пытаются увести более тонким способом. Так-так-так, и кто же это у нас такой предупредительный и заботливый?

— У нас нет ничего, что мы могли бы отдать на хранение, — теперь уже я наступала на городового. — А не подскажете, кому мы обязаны столь своевременным сообщением о нашей беде?

Глаза городового, только что смотревшие на меня с выражением соответствовавшим всем ста семнадцати пунктам устава, вдруг забегали:

— Леди Николетта, я не думаю что вправе…не думаю, что это так важно…

— Если это наш любезный сосед с фабрики — господин Клаус — то скажите мне об этом, я обязательно должна поблагодарить его за беспокойство.

Городовой шумно втянул воздух, и я подумала, что вот сейчас он расколется. Но нет, служитель порядка был мне не по зубам:

— Боюсь, что не могу выдавать информацию о своих осведомителях.

— Очень жаль, — впервые за весь разговор я сказала что-то искреннее, — спасибо, что зашли. Если понадобится ваша помощь — я непременно сообщу. А теперь не буду вас задерживать, ведь вас еще ждет утренний обход.

Городовой недовольно козырнул и пошел к выходу со двора, при этом зыркнув с должной подозрительностью на незнакомого мне господина, беседовавшего с Ласом.

Я тоже заметила еще одного постороннего в нашем имении и поспешила вмешаться: слишком уж много чужаков стало околачиваться тут в последнее время.

— а можно позолоту на обода… ну или на спицы, тоже презентабельно выглядит. А если еще приделать по верху резьбу, скажем, в виде крыльев или волн… У вас, кстати, какой герб? У вас нет герба? Это упущение! Сейчас всякое мало-мальски приличное семейство имеет свой герб, и вам советую обзавестись им в ближайшее время! Могу сделать эскиз за совершенно символическую плату, если вы потом закажете мне нарисовать этот герб на дверце вашего экипажа. Подумайте, это выгодное предложение. Вместе с колесами и крышей я дам вам еще и дополнительную скидку! А вот прекрасная молодая леди… она, конечно же, гораздо лучше разбирается в моде на экипажи!

Таким нехитрым образом я была вовлечена в эту странную беседу. Молодой каретных дел мастер и не подозревал, что в его же интересах было разговаривать только с братом и не апеллировать к моему чувству прекрасного.