Семь божков несчастья

Тут меня посетила новая мысль. Если Зильберштейн прав, и Петр Петрович ни за какие пряники не расстался бы ни с одним экспонатом своей коллекции, как Хотэй оказался у Рыжего?

— Ну, так как же мы с вами поступим, барышни? — улыбнулся Соломоныч с таким видом, будто перед ним сидят два несчастных кролика, а сам он голодный удав. — Звоним в милицию?

При упоминании о милиции я побледнела еще больше, а Лизка, хоть и было ей заметно не по себе, с вызовом произнесла:

— Зачем это в милицию? Мы ничего противозаконного пока не совершили.

— И это ложь. Вы украли у Симкина нэцке, представляющую несомненную ценность.

Мне уже чудились люди в погонах с суровыми лицами, и даже показалось, что ощущаю на запястьях прохладный металл наручников.

— Не крали мы нэцке! Мы даже ни разу не видели Петра Петровича, а фигурку нашли в пещере! — торопливо пояснила я, нервно потирая запястья.

— В пещере? — вроде бы искренне удивился антиквар.

— Да-да, в пещере. В Киселях. Мы с Лизкой, то есть с Елизаветой Петровной, спелеотуристы. Любим, знаете ли, на досуге под землей поползать. На днях вот ездили в Домодедовский район, где эти самые Кисели. И вот там-то в Эрмитаже, это грот так называется, статуэтку и нашли, — возможно, я со всеми красочными подробностями поведала бы внимательно слушавшему Соломонычу историю нашего приключения, но Лизка пребольно наступила мне на ногу, и я немедленно заткнулась. Наверное, все-таки не стоит быть совсем уж откровенной с незнакомым, в сущности, человеком.

Несколько мгновений Зильберштейн молчал, переваривая услышанное. Все это время я пребывала в страшном напряжении, потому как от того, поверит он или нет, зависело наше с Лизаветой ближайшее будущее.

— Все это настолько невероятно, что похоже на правду, — наконец молвил Ицхак, и я облегченно перевела дух:

— Конечно, правда!

— Но как нэцке попала в пещеру?

Мы с Лизаветой дружно пожали плечами, мол, сие науке неизвестно, причем подруга выглядела очень убедительно, чего нельзя сказать обо мне: краска стыда все-таки слегка подрумянила мои щеки.

— Ладно. Поступим так: я заберу у вас Хотэя и лично отвезу его Симкину, — вынес решение антиквар.

В ответ Лизка продемонстрировала ему внушительный кукиш, сопроводив демонстрацию словами:

— Вот уж фиг вам! Мы уже поняли, что у вас бубновый интерес к статуэтке имеется. Мы сами отвезем Симкину нэцке. Раз он ваш приятель, адрес вы знаете, телефон тоже. Мы сейчас отправимся к нему, а вы, если угодно, можете позвонить Симкину и выяснить, доехал ли Хотэй до места назначения.

— Разве я могу вам доверять? — поднял бровь Зильберштейн.

— А мы вам? — в свою очередь, поинтересовалась Лизавета. — Вдруг вы нэцке себе присвоите? Вы-то хоть проверить можете, а мы никак.

— Но я друг Петра!

— Такой же, как я внучка… — Соломоныч мигом смекнул, что имеет дело с прожженной бестией в мини-юбке, оттого молчал, зло сверкая глазюками. — Кстати, можете милицию вызывать, — неожиданно заявила бестия. — Уверена, Петр Петрович подтвердит, что нас видит впервые в жизни, а вот ваш интерес к его коллекции будет выглядеть странно, если не сказать, подозрительно.

Мысленно я удостоила сообразительную Лизку бурными аплодисментами — надо же, как ловко она «развела» старого еврея! Он пару секунд обалдело моргал, а потом, тонко усмехнувшись, заметил:

— Вам палец в рот не клади, Елизавета Петровна.

— Это точно, — вякнула я со своего места.

— Хорошо, поступим, как предлагаете вы, — наконец выдавил из себя Зильберштейн. По тому, каким тоном он дал согласие, я поняла, что Лизавета была права: антиквар преследовал свои корыстные цели. У меня появился еще один повод гордиться подругой, чем я немедленно и занялась. Гордость выражалась в торжествующих взглядах, которые я бросала в сторону Соломоныча.

Он тем временем снял трубку старинного телефонного аппарата и набрал номер. Однако на том конце провода ему никто не ответил.

— Опять, должно быть, в кабинете заперся, книжный червь, — сморщился Зильберштейн. — Хотел его предупредить… Ну, ладно. Вот адрес Петра. Вы поезжайте, а я буду ему периодически звонить.

Сказав это, он протянул нам листок с адресом господина Симкина, и мы с Лизаветой гордо выплыли из магазина, оставив уважаемого Ицхака Соломоновича досадливо кривить губы.

Петр Петрович Симкин жил в южном микрорайоне на улице с непонятным названием Зольный тупик. Почему ее так назвали, не знает, наверное, ни один абориген, потому как тупиков здесь отродясь не наблюдалось.

У старенькой девятиэтажки, прозванной в народе «китайской стеной» за бесчисленное количество подъездов, мы остановились, пытаясь сообразить, в каком из них находится квартира № 179.

— Надо посмотреть на таблички, — внесла я дельное предложение. — Обычно над подъездами пишут, с какой квартиры начинается отсчет, а какой заканчивается.

Успеха затея эта не принесла, потому что на «китайской стене» висели синие жестянки, указывающие только порядковый номер подъезда. Заходить в каждый и проверять — дело хлопотное и трудновыполнимое: все двери были снабжены домофонами.

— Кого потеряли-то? — раздался рядом старческий голос.