Семь чудес (ЛП)

— Не скромничай, Гордиан. Цинизм в этой жизни никуда не годится, равно как и скромность. Но если ты прислушаешься к моему совету, ты пожертвуешь любую часть, которую сможешь себе позволить, храму Зевса. Это Зевс делает все возможным. Зевс дал мне победу, и я не сомневаюсь, что именно Зевс открыл тебе глаза на правду о смерти циника. А теперь мне пора идти. Счастливых вам путешествий! Если ты когда-нибудь будешь в Магнезии, найди меня.

— Какой отличный парень! — прошептал Антипатр, глядя, как он уходит. — И как тебе повезло, Гордиан. Ты должен прислушаться к его совету и пожертвовать каждую драхму Зевсу.

Я нахмурился: — Возможно, большую часть, но уж точно не все драхмы.

— Но на что бы ты их потратил? Я видел тебя на рынке. Тебе нет дела до всех безделушек и сувениров, которые там продаются.

— Ну, я, вообще то, присмотрел парочку подходящих вещиц, — сказал я, вспомнив блондина и брюнетку, которые неторопливо проходили мимо в наш первый день, высокие, как амазонки, и одетые в хитоны, тоньше, чем паутина. Я задался вопросом, а до сих пор ли они в Олимпии.

V. Интерлюдия в Коринфе: Проклятие ведьмы

В нашем путешествии, с целью увидеть Семь Чудес, мы с Антипатром повидали еще много всего на своем пути. Как поэт да еще и грек Антипатр хотел отдать дань уважения своим великим предшественникам, поэтому мы остановились на Лесбосе, чтобы посетить гробницу Сафо, и на Иосе, чтобы увидеть, где похоронен Гомер. (Если бы мы захотели увидеть, где родился Гомер, нам пришлось бы останавливаться почти на каждом острове в Эгейском море, поскольку почти все они претендовали на эту честь.)

Мы видели много замечательных мест и вещей. Ни одно из них не могло сравниться с Семью Чудесами, хотя некоторые были близки. Парфенон в Афинах тоже, безусловно, был чудом, как и статуя Афины из хриселефантина работы Фидия; но, увидев храм Артемиды в Эфесе и статую Фидия Зевса в Олимпии, я понял, почему их не было в списке..

Мы остановились на острове Делос, чтобы увидеть Кератонский алтарь, который, по некоторым утверждениям, следовало причислить к чудесам. Название жертвенника происходит от греческого «kerata», — рога, потому что он полностью сделан из рогов, искусно соединенных вместе без какого-либо связывания самим Аполлоном, который использовал рога оленей, убитых его сестрой Артемидой. Конечно, алтарь представлял собой поразительное зрелище, но посещение было неприятным. Под властью римлян Делос стал одним из крупнейших невольничьих рынков в мире, местом страданий и неприятных запахов. Люди приходили на Делос за покупками тысяч рабов, а не восхищаться алтарем Аполлона.

Из многих мест, которые мы посетили, кроме Семи Чудес, одно особенно запомнилось мне: руины Коринфа.

Посмотрев Игры в Олимпии, мы наняли возницу с повозкой, запряженную мулом, и направились на восток по дороге, пересекающей Пелопоннес, этот обширный полуостров, который был бы островом, если бы не узкая полоска земли, соединяющая его с материк. Дорога была извилистой, огибая горы и проходя через расщелины в пересеченной местности. Наконец, к концу долгого пути, Антипатр сказал мне, что мы приближаемся к перешейку.

— В самом узком месте перешеек имеет ширину менее четырех миль, — сказал он. — Молодой парень вроде тебя, Гордиан, мог бы легко пройти от Коринфского залива на севере до Эгинского на юге и обратно за один день, даже успев неторопливо пообедать в дороге, которая на перешейке соединяет обе части Греции.

— Маршрут, безусловно, популярен, — сказал я. С тех пор как мы покинули Олимпию, нас постоянно обгоняли более быстрые экипажи и путешественники на лошадях.

— Да, — сказал Антипатр, — между городами материка - Афинами, Фивами и остальными, и городами Пелопоннеса, такими как Спарта и Аргос, всегда много въездов и выездов. Но движение сейчас здесь особенно интенсивно, и особенно в восточном направлении, так как Игры в Олимпии только что закончились и все атлеты, и зрители, хлынувшие на Пелопоннес с материка, теперь снова направляются домой. А по суше, это единственный путь.

Извилистая дорога повернула на север, огибая слева от нас крутой пик, выступавший из-под земли, как выступ отвесной скалы. Когда дорога поднялась на вершину холма, я вдруг увидел прямо перед собой Коринфский залив, и в то же время, довольно далеко справа от нас, я впервые увидел Эгинский залив, мерцающий серебром за длинной синей полосой холмистого хребта.

— Учитывая, что оба залива расположены так близко по обе стороны, а эта дорога — единственный путь с запада на восток, я думаю, это идеальное место для города, — сказал я.

Я очень гордился этим проницательным наблюдением и ожидал, что мой старый наставник вознаградит меня улыбкой. Вместо этого Антипатр нахмурился. — Гордиан! Ты все забыл из географии, которой я тебя учил? Разве ты не понял, где мы?

Мне было восемнадцать лет, и я уже считался мужчиной, но у Антипатра была такая манера говорить, что я снова почувствовал себя мальчиком.