Семь дней до сакуры

– Она будет жена самурая и должна всё делать по обычаю и изысканно, – сказала Ксюха. – Это не унижение, а просто обычай. Нет, лучше математика. Хотя нашей математичке японские обычаи понравились бы. Прикинь: меня вызвали к доске показать домашнее задание и решить задачу. Я кланяюсь, из-за парты опускаюсь на колени, ползу к доске с тетрадкой, почтительно держа её двумя руками (если одной, то недостаточно почтительно), доползаю, кладу тетрадку на пол, кланяюсь учительнице, опираясь ладонями об пол, беру тетрадку, подаю учительнице, почтительно беру мел, кланяюсь портрету Пифагора над дверью, потом кланяюсь классу…

– Да ну тебя! – засмеялась Инна.

– Да так и было бы! Ладно, смотри дальше: вон туда продолжается этот самурайский район Ёкамáти. Ближе к замку живут те, кто познатнее, а здесь – мелкота. В замке – даймё, князь, он тут главный. А влево – крестьянские деревни, вон там, далеко, где поля. И дорога, по ней ездят в Эдо. Эдо – это главный город, он потом станет Токио. Там живёт сёгýн и его правительство – бакýфу.

– Сёгун – это король?

– Нет, это военный правитель, он самый главный в стране. У них есть и король, называется не король, а император, но он так, для красоты. А сёгун реально правит. Император живёт в Киото, это тоже главный город. Ну вот как у нас Москва и Петербург, так у них Эдо и Киото. Киото – столица императора, Эдо – столица бакуфу, правительства. Всё интересное происходит в Эдо и Киото. А у нас тут захолустье, ничего не происходит. Ну, праздники, Новый год и прочее – это да, это весело.

– А войны?

– Войн нет, спасибо первому сёгуну династии Токугáва Иэя́су. Он уничтожил всех противников и залил Японию кровью, как в боевиках. Голливуд отдыхает.

– И за это ты говоришь спасибо?!

– Зато сейчас мир уже сколько десятилетий. Раньше в Японии всегда были войны. А теперь тихо. Разве плохо? А чтобы князья-даймё не бунтовали, сёгун им приказал полгода жить у себя в княжестве, а полгода – в Эдо со всеми своими придворными. Ты на новую квартиру переезжала когда-нибудь? Когда раз в полгода переезд, бунтовать реально некогда и не на что, все деньги на переезды уходят. В настоящей Японии нашего мира такой покой продолжался 250 лет. Ну, там была парочка восстаний, но это такая малость по сравнению с Эпохой воюющих провинций, когда все воевали со всеми каждый день. А в этой Японии я не знаю, как будет. Но пока довольно хорошо. Воины только тренируются, ни с кем не сражаются, ни за кем не гоняются… что это?

Вдали послышался шум – крики и топот коней. Воины? Здесь, в мирном квартале Ёкамáти?

Из-за ближнего домика выскочил мальчишка и на полной скорости налетел на Ксюху.

– Ой! Глаза дома забыл, так ушами смотри! – в лучших традициях шестого «Б» крикнула Ксюха и осеклась, увидев совсем рядом глаза мальчишки. Они были совершенно безумными.

– Боку-о коку ситэ нэ, – приказал мальчишка повелительно, будто Ксюха была ему служанка.

Крики приближались.

– Коко-э китэ, – Ксюха схватила мальчишку за руку и поволокла назад, в Россию, за сто тридцать шестой дом. Потом вспомнила о вежливости и добавила «кудасай» (пожалуйста), которое вечно забывала.

Мальчишка вырвал руку и затравленно глянул на девочек.

– Ну! Исóги! – крикнула Ксюха, и все трое побежали за дом, затем обогнули какой-то гараж, кусты рябины, залезли в прошлогодний бурьян. – Сюда! Живо! Да помогай же!

Ксюха потянула с земли набухшую от весенней влаги тяжёлую доску, мальчишка после короткого колебания взялся за другой конец. Открылась дыра в земле.

– Скорее лезь, а то унесёт тебя назад! – и Ксюха нырнула в отверстие. Мальчишка – за ней. Вконец обалдевшая Инна залезла тоже.

– Инка, там заслонка сзади. Тьфу, да не здесь. Парень, ты не стой столбом, дальше проходи, в самый конец.

И сказала что-то по-японски. Мальчишка кивнул и залез в самую глубину подземелья. Ксюха задвинула за собой щит-заслонку из досок. Потом достала из кармана фонарик.

Это был довольно широкий проход длиной метров пять, направленный в сторону Японии и явно заходивший на её территорию – под землёй, конечно. Под ногами хлюпало – весенний паводок ещё не совсем сошёл. Но в дальнем конце было сухо и виднелся помост из досок.

– Туда залезай, с ногами, – скомандовала Ксюха. – Там тепло, там уже Япония и тебя не выкинет обратно. Посидишь немножко, я сбегаю одеяло принесу, подстелить.

Она это сказала на той жуткой смеси, которую ребята Юго-Западного района искренне считали японским языком. Но мальчик понял, сел на помост. Потом высокомерно кивнул:

– Дóмо.

– Ты не очень-то важничай. Заявился в мир демонов и ещё наглеет, – проворчала Ксюха. – Видишь, Инка, он из знатных. Перед девчонками шею не гнёт, вместо «аригато» еле процедил «домо». Не очень вежливый.

– Я вообще ничего не понимаю, – призналась Инна, выступая из-за Ксюхи. – Где мы? Почему тут так тепло? Мне даже жарко в шапке. И кто этот мальчик?

Действительно, в подземелье было гораздо теплее, чем на улице. Инна сдёрнула шапку с помпоном. Светлые волосы вывалились из шапочки тяжёлым узлом, узел рассыпался серебристой волной по бледно-зелёному полиэстеру курточки.