Семь дней Создателя

— Начальную закончила в нашем селе, а потом училась в средней школе в райцентре. Жила в интернате, а на выходные приезжала к Татьяне Ивановне. В одиннадцатый класс не пришлось пойти — слегла мама Таня. Всю осень и зиму проболела. Лежала, а я за ней ухаживала. Весной на ноги поднялась. Думали, отпустило. А утром встаю — она на крылечке мёртвая.

— Вещи твои в её доме? Собери, я попробую с машиной договориться.

Мужичонка с брюшком сидел во дворе на колоде, забавляясь с барбосом. Поднялся нам навстречу.

— Надумали покупать?

— Нет, уезжаем. Добросите на жеде станцию? Плачу двойным тарифом.

— Штука.

— Сговорились.

— Кто она тебе? — кивнул вслед поднявшейся в дом Доминике.

— Возлюбленная.

— Не молода?

— Дело исправимо.

— Действительно, годы летят…. Пойду хозяйке доложусь.

Вернулся в камуфляжной жилетке и с чемоданом Доминики. Поклажа оказалась в багажнике, а мы с Никушей на заднем сидении серебристого "Субару". Девушка переоделась и стала походить на девушку.

Прокатились селом.

— Что это? — Доминика притиснулась к окну.

Несколько деревенских кумушек толпились у дома Быструшкиных.

— Тормозни, — попросил водителя и Никуше. — Сейчас узнаю, а ты не выходи.

Подошёл к старушкам.

— Что здесь происходит?

— А вот, браты девку сильничают.

Из раскрытых окон и двери неслись женские вопли:

— Люди добрые, помогите! Ой, не надо! Ой, больно!

— Так что ж вы смотрите? — возмутился.

— А попробуй, сунься.

Я сунулся. Но едва ступил во двор, на пороге дома показался Жорик с двустволкой в руках.

— Какого хрена? А, родственник. Беги за фунфырём, а то мы Домну насмерть задрючим. Стой! Куда? Я не шучу, паря. Щас пальну прямо в хайло.

Первый выстрел пронёс дробь над моей головой, но я шёл, не останавливаясь.

— Гад! — заорал Жорик и разрядил ружьё в моё лицо. Он был уверен, что убъёт и снова сядет. И не хотел убивать, а ещё больше не хотел на зону, но не стрелять не мог — пропащая натура.

Я спас его свободу и себя за одно, увернувшись. Поймал ружьё за стволы и ткнул прикладом Жорика в лоб. Затылком он ещё к ступени крыльца приложился и затих.

— Эй, что за пальба? — на крыльцо выскочил старший Быструшкин.

И сложился пополам от тычка в пах.

Настала очередь ружья — приклад разлетелся в щепки от удара по фундаменту, а стволы согнул в дугу руками. Повесил ярмом на крепкую выю старшему брату и вошёл в дом.

За столом сидела худо умытая, растрёпанная, полурастерзанная, ещё, видимо, со вчерашнего, деревенская баба. Полупорожняя трёхлитровка с мутной жидкостью стояла на столе. Не её ли прихлёбывая из аллюминевой кружки, она голосила:

— Люди добрые, помогите! Ой, Пашенька не надо!

Цирк!

— Не чем твоему Пашеньке больно делать — Жорик отстрелил.

Она оборотилась.

— Ты что ль женишок заезжий? Слыхишь, поц, сбегай за фунфыриком — от этой бурдомаги челюсти сворачивает?

— Не пью и пьяниц презираю.

— Что там? — спросила Доминика, когда вернулся в машину.

— Салют в твою честь. Родственники хнычут — уехала не попрощавшись.

— Да будто бы? — Доминика одарила меня любопытным взглядом, ну, точь-в-точь как её сестра после шоколадной диверсии.

…. Вокзал был, касса была, и трёхминутную стоянку на посадку обещали, а вот буфета не было. Не было старушек с зеленью, что наблюдал утром по приезду. Поезд к полуночи прикатит. Чем же Доминику покормить? Даже не знаю, завтракала ли она. Так и потчевал на лавке перрона — рассказами о Веронике.

Откупил четыре места в купе.

— Мы что, одни едем? — насторожилась Никуша.

— Не знаю. Пойду, ресторан подломлю.

— Вы как Паша говорите.

— С кем поведёшься.

Вагон-ресторан был на клюшке, но служители не спали. Посорил деньгами, убедил словами, и нам пожарили глазунью с беконом. Какие-то салаты остались.

Доминика уплетала за обе щёки, запивая минералкой, а я для вида поковырялся вилкой и взялся за парящий кофе.

— Перед сном? — удивилась Никуша.

— Привычка, — соврал.

…. Доминика спала, мне не спалось. Но, конечно, не из-за выпитого бодрящего напитка. Мысли всякие….

— Ну что, Билли, happy end? Высылай инструктора — пора сворачиваться.

— И нет никакого желания остаться?

— С кем? В Доминике не разбудил никакого интереса, Вероника вообще презирает.

— Теперь, наверное, что-то изменится.

— Ну, тогда пусть Лёшке здешнему повезёт. Только, Билли, великая к тебе просьба — оставь ему этот оптимизатор.

Окно не завешено — на переездах и полустанках свет врывался в купе, и в эти мгновения из темноты нестерпимой взгляду белизны проступало колено, чуть выпроставшееся из-под одеяла.

О, Господи, опять эти колени!

Билли прочёл мои мысли.

— Надень браслет ей на руку — маленький приз ты заслужил.

— Изыди, сатана — это не мои женщины.

— Как не твои?! Очень даже твои. Они суть отражение потерянных тобой в реальном мире сестричек.

— На абордаж толкаешь? А девушка доверилась.

— Такой правильный стал — горжусь тобой.

— Я только хочу сказать, что параллелики такие же люди, и относиться к ним надо по-людски.

— Ну-ну.

…. Привёз Доминику в свою квартиру.

— Отдыхай, осваивайся, а если не устала, приготовь чего-нибудь — продукты в холодильнике. Я за Вероникой.

Вызвал такси и помчался в школу. Урок шёл, но я внаглую: