Семь дней Создателя

Вернувшийся из бесславного похода атомный крейсер "Севастополь" был ошвартован у дальнего причала. Экипаж расквартировали на берегу, а кораблём занялось подразделение химической защиты. После проведения цикла дезактивационных мероприятий, когда уровень радиации достиг допустимого значения, из реакторного отсека было извлечёно тело капитана второго ранга Гладышева. Героя России загрузили в санитарную машину и отправили в морг. Командующий ЧФ подписал приказ об организации похорон с прощанием, митингом и оружейным салютом. Однако непредвиденное обстоятельство, случившееся в "неотложке" в пути её следования к месту назначения, сделало приказ адмирала флота невыполнимым.

Поправляя свесившуюся с носилок руку погибшего моряка, санитар вдруг заявил:

— Она тёплая.

— Разлагается, — зевнул его пессимистичный коллега.

— Да нет же, — настырный врачеватель разорвал полуистлевший тельник и приложил ухо к неподвижной груди.

— Стучит? — поинтересовался пессимист и постучал в окошечко кабины. — Эй, потише на ухабах — груз 200 оживает.

— И грудь тёплая, — волновался первый санитар.

— А ты искусственное попробуй, — советовал второй, — рот в рот.

Машина въехала на территорию госпиталя и остановилась. Фельдшер распахнул заднюю дверь:

— Что тут у вас?

Выслушав, ругнулся:

— Чёрте что!

Но вернувшись в кабину, приказал водителю:

— К лечебному корпусу.

Сердце моё услышал чувствительный прибор. Заволновались врачи, подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких, собрали консилиум.

— Этого не может быть, потому что этого быть не может никогда.

— Ну, как же, как же…. Истории известны факты. Заговорщики накормили Григория Распутина отравленным тортом, расстреляли из нагана, опустили под лёд, и только через два часа достали. И что вы думаете? У него билось сердце.

— Если это не Божий промысел, то следствие сильнейшего облучения.

— Да-а, всем радиация вредна, а кому-то — мать родна.

Я пришёл в сознание и первым делом ущипнул медсестру за тугую ягодицу. Сестричка перепугалась, а Билли заворчал:

— Брось дурные мысли.

— Я снова жив, Билли! Всем смертям назло дышу и радуюсь. Как это здорово! Пойдем, побегаем по травке.

— Лежи, не рыпайся. Послушай мудрого совета — лучше месяц отлежать в палате

госпиталя, чем годы томиться в лаборатории клиники. Надеюсь, не горишь желанием стать объектом научных изысканий.

Я не горел и присмирел. Напрасно сёстры вертели попками, поправляя постель или двигая шторы. Врачи отмечали нормальный ход реанимации организма — без скачков и провалов. Как и предсказывал Билли, обещали через месяц выписать.

Меня навещали. Анна Филипповна каждый день с бульончиками, котлетками, пирожками. Корабельные друзья в дни приёмов. Штабное начальство раз в неделю. Однажды нагрянул командующий ЧФ — то-то переполоху в госпитале. Наградил рукопожатием:

— Домой, герой, не хочешь скататься?

Герой хотел и начал считать дни до выписки. Лечащий врач не разделил моего оптимизма.

— В Башкирию — эку даль! Вас понаблюдать бы ещё, голубчик.

— Доктор, я только туда и обратно, невесту заберу и снова в Севастополь.

Невеста оказалась мужней женой, к тому же беременной.

— Как говорится, ты слишком долго плавал, — горько усмехнулся, глядя на формирующийся животик.

— Не рви мне сердце, — промокала глаза Люба. — Все говорили, ты погиб.

— Долго плакала?

— А ты, ты разве любил меня? Ну, признайся.

— Я и сейчас люблю. Собирайся, поедем в наш дом у моря.

— Нет, Алёша, не судьба мне жить с тобой.

— Знаешь, чем кончаются неравные браки? Через год он начнёт пить, а через два тебя бить.

Слёзы высохли, взгляд посуровел.

— Может, он не образован, но он мужик.

Что возразить? Перемудрил я с Л. Черновой — проще надо было, проще.

— Дом продавать будешь?

— А? Что? Да нет, живите. В Севастополе оформлю и пришлю вам дарственную.

— Уезжаешь?

— Не хочу с твоим благоверным встречаться, ведь отступиться обещал.

— Он поддержал меня в трудную минуту.

— Затащив в постель?

Люба встала, подала руку.

— Мне очень жаль, что так получилось.

— Что жив остался?

— Ну, зачем? Я рада, что жив и верю, ты ещё встретишь своё счастье.

— Моё счастье это море, а женщины…. Не думаю, что рискну ещё раз. А ты приезжай, если бить станет, или напиши — я приеду.

Дорогой успокоился. Всё верно, все на своих полках. Чего хотела, то и имеет — мужа механизатора. Тычинки-пестики!

Л. Чернова лишила меня надежд на семейный уют, на счастье покусилось командование. Отремонтированный "Севастополь" вернулся в родную бригаду, но моё место командира БЧ было занято.

— За штатами вы пока, — сказали в стройчасти. — За штатами. Попробуйте обратиться к командующему.

Записался на приём.

— Помню тебя, помню, герой, — адмирал широким жестом пригласил сесть.

Извлёк из бара коньяк, рюмки, блюдце с дольками лимона.

— Есть повод, — наполнил тару. — Поздравляю с очередным воинским званием капитана первого ранга. Один шаг до адмирала.

Он с чувством треснул хрусталём и опрокинул рюмку в рот.

— Пей, пей, потом будешь благодарить.

Дольки лимона впитали сахар. Командующий налил ещё.