Семь дней в Гималаях

Но с другой стороны, Махатмы заявляют, что в ученичестве нет особых строгостей в пище, как, предположим, у монахов. И воздержание в ученичестве не может составлять одного из ограничений для человека, стремящегося обрести тот высокий путь, где можно встретить Учителя. Путь к Учителю до тех пор не может быть найден, пока в понятиях человека живут представления: ограничить себя из принципа, отказать себе из принципа.

До тех пор пока у человека живет мысль об отказе в чем-то себе, он не выше тех, кто ищет наживы для себя. Мысли его вертятся вокруг себя точно так же, как и мысли ищущих наживы. Подвигами, как таковыми, не движутся вперед ученики. Вот почему не следует видеть подвиг в своем ограничении в пище. Но в памяти, конечно, следует неуклонно держать: в пути надо есть мало.

Этим и пришлось нам утешиться.

Небольшая передышка — и снова в путь.

Дороги в Гималаях отличные. Их в свое время строили англичане. Ведущие на север, в сторону нашей границы, дороги имели военно-стратегическое значение: колониальные власти загипнотизировали и запугали самих себя мифической советской угрозой. Англичане ушли, а дороги остались.

Правда, эти вьющиеся узким серпантином магистрали таят в себе и определенные трудности, и опасности. Может случиться обвал (это здесь не редкость), и тогда застрянешь на несколько дней. Бывают и трагические исходы. У нас, по счастью, особых происшествий не было. Лишь один раз на крутом повороте мы чуть не столкнулись с автобусом. Шофер так резко затормозил, что нас могло сбросить в пропасть. А так все шло без сучка и задоринки.

В Нагар — конечный пункт нашего маршрута — мы прибыли поздним вечером, когда уже было темным-темно. А индийская тьма такова, что ее, кажется, можно резать ножом. Тишина. Никого. В Индии в деревнях и маленьких городах спать ложатся рано. Нам еще повезло, что мы все-таки наткнулись на человека, который знал, как проехать к усадьбе Рериха. Следуя его указаниям, наша машина по узкой обрывистой дороге-тропе медленно поползла вверх. Потом уткнулась в ворота. В свете фар тускло поблескивала медная табличка, на которой было выгравировано: Roerich. Вылезли. Никакого намека на кнопку звонка. Абсолютная непроницаемая тишина. Что делать?

Позже нам пояснили, как поступают в таких случаях благовоспитанные люди, к тому же попавшие в чужую страну с устоявшимися порядками и традициями. Нам надо было спуститься обратно вниз, устроиться на ночь в гостинице, а утром, приведя себя в должный порядок, нанести визит хозяевам дома.

Но, увы, такая простая мысль мне не пришла в голову. Я рассуждал иначе. Позади тысячи километров пути, преодолены всякого рода трудности, и вдруг остановиться перед столь ничтожным препятствием. Я говорю Нине Степановне:

— Вы как хотите, а я полез через забор.

Я выбрал место поудобнее, пониже, спрыгнул на землю. Сделал несколько шагов в густой тьме. Вернулся.

— Нина Степановна, а если я встречу индийских слуг? Ведь они примут меня бог знает за кого. Как я с ними объяснюсь? Давайте и вы через забор.

И Нина Степановна, побросав через забор — тук-тук — белые туфли, подобрав сари, взобралась на ограду и — видели бы в этот момент своего уважаемого профессора студенты! — приземлилась рядом со мною.

Проблуждав несколько минут в темноте в саду, напоминавшем дремучий лес, мы вышли к флигелю двухэтажного дома. Это была кухня. Оттуда доносился стук ножей и ложек. Поскольку двери были раскрыты, то мы без всякого предупреждения выросли на пороге флигеля.

Последовала немая сцена. Слуги — их было несколько человек — превратились в статуи. Описать выражение их округлившихся глаз не берусь. Ведь мы для них буквально свалились с неба.

Первым пришел в себя невысокий, худощавый, седой индус, испуганное лицо которого постепенно стало приобретать выражение замкнутости и некоторой важности. Это был управитель дома Рериха — Вишну. (В скобках замечу, что в Индии, особенно в простых семьях, принято давать детям громкие имена богов и знаменитых героев, очевидно, для того, чтобы в предстоящей нелегкой жизни привлечь к ним на помощь могучие небесные силы.)

Нина Степановна вступила с ним в переговоры. Рерихи вместе с гостями ужинали в столовой. Вишну спросил, как доложить о нас хозяевам. Визитными карточками я тогда еще не обзавелся, поэтому на каком-то клочке бумаги нацарапал свою фамилию, Нина Степановна — свою, а также приписала несколько слов от себя. Так как она была уже знакома с Рерихами, то я уповал на нее, считая, что потом расшифрую свою фамилию.