Семь фунтов брамсельного ветра

В лагерь я не вернулась. Весь следующий день проревела, потому что жаль было ребят. Но я понимала: если вернусь, хорошо, как прежде, уже не будет. Да и какой смысл? До конца смены оставалась неделя, все равно скоро пришлось бы прощаться. Пусть уж запомнят меня такой вот… («справедливой и гневной, как валькирия, пронесшаяся по небосклону», — подсказал Илья, когда я изложила ему всю историю).

3

Как с этим делом разбирались журналисты, я не знаю. Говорят, был какой-то репортаж пол телеканалу «Горизонт», но ни я и ни никто из домашних и знакомых его не видел, только бестолково пересказывали с чужих слов. Была и статья в газете «Городские голоса», но про нее я услышала с большим опозданием, от Люки. «Евгения, у тебя есть газета, в которой напечатано про твой скандал в лагере? Мне сказала Яна Юхина из нашего дома, она читала на той неделе…»

Я сказала, что слыхом не слыхивала про «напечатанный скандал». И «больно мне надо…» Но потом разобрало любопытство. Я выяснила в справочном номер Отдела молодежных проблем в «Городских голосах». Набралась нахальства и позвонила тому усатому дядьке, Андрею Петровичу Баландину (он как раз был редактором этого отдела, я уже знала). Сказала, что слышала, будто был материал, но я его прозевала и «нельзя ли раздобыть тот номер газеты, на память?»

Андрей Петрович откликнулся живо, словно обрадовался мне.

— А, Евгения Сергеевна Мезенцева!.. О чем разговор! Сейчас же скажу, чтобы нашли несколько экземпляров!

— Спасибо! Когда можно зайти?

— Когда хочешь!.. Впрочем, зачем тебе сюда мотаться? Я передам газеты с братом. Он сегодня-завтра все равно появится.

— С каким братом?

— Разве их у тебя несколько? С Ильей, разумеется!

Оказалось, наш Илюшенька — свой человек в редакции. Он там уже целый год вел раздел «Тайны виртуальных пространств», готовил всякие конкурсы и заметки про компьютерные игры, про интернет и другие такие дела. И подписывался «И.Тюменцев»… Вечером он принес пять газет:

— Держи, героиня скандальной хроники…

— А почему ты раньше ничего не говорил?! — вцепилась я в него. — Ни про свою работу, ни про эту статью!

— Чего говорить-то? Не работа, а так… ради карманных денег, чтобы у мамы на сигареты не клянчить…

— Ты же не куришь!

— Я в переносном смысле… А статью я, честно говорю, прозевал. До того ли мне в эти дни?

В самом деле! Сперва экзамены на аттестат, потом выпускной вечер, сдача документов в университет…

— А почему ты «Тюменцев»?

— Ну… — он малость смутился, что бывало не часто. — Папа же из Тюмени, значит и наши корни там. Надо было придумать какой-то псевдоним, вот и стукнуло в голову… А что такого?

— Да ничего…

Папа родился в Тюмени и провел там детство. И любил рассказывать про этот город. Все мечтал, что когда-нибудь съездим туда вместе, к его школьным друзьям…

Я стала читать. Было почему-то неловко и тревожно… Впрочем, обо мне там оказалась лишь одна фраза: «Первой подняла шум Женя Мезенцева из второго отряда, с которой дружили и которой доверяли малыши…» Я вспомнила Стасика, Андрюшку, Анютку, Юрика и дальше читала уже сырыми глазами. Не столько злилась на гадючную Гертруду, сколько горевала о пацанятах… А Гертруде досталось в газете здорово! И «отрадному» начальству тоже. Но чем для них все это кончится, из статьи было не понять. Уже потом, где-то через месяц, я услыхала, что Гертруду поперли из лагеря и работать вожатой в то лето нигде больше не разрешили. Зато осенью она сделалась каким-то чином в «Городской комиссии по делам детей и молодежи». Вот так-то… Но это я, конечно, узнала уже совсем в другое время.

…Ну так что? Может, я и правда сделаюсь «работником педагогической сферы»? Учительницей или членом какой-нибудь комиссии, чтобы не давать жизни всяким Гертрудам?

Нет, лучше археологом, как мечтала в третьем классе. Кто-то же должен раскопать до конца тайны египетских и мексиканских пирамид, а то роют, роют, а загадок только прибавляется…

Или журналистом? Чтобы вот так, по первому сигналу — камеру в руки и на место происшествия! Как рыжий Боря из «Городских голосов»…

Так я лежала и размышляла. А Илья в соседней комнате то шелестел бумагами (как министр!) то срывался и бежал в коридор, чтобы оттуда позвонить кому-то (думал, что из коридора мне меньше слышно, чем из комнаты). Наивное дитя!.. Я наконец так ему и сказала.

Он заглянул ко мне.

— А ты чего возлежишь, как персидская княжна? Да еще язвишь…

В ответ я спросила, что такое «Байливик».

Илья, если чего-то не знал, не спешил признаваться.

— Тебе зачем?

Я показала ему монеты. Вчера-то он их не видел!

Илюха заинтересовался. Повертел, поразглядывал и предложил:

— Ты перепиши с них все данные на бумажку и дай мне. Я сегодня вечером пошарю в интернете, там про эту нумизматику обязательно что-нибудь найдется.

Все-таки неплохой у меня братец, хотя порой и строит из себя ученого.

Я взялась за переписку. Илья тем временем наконец дозвонился, кому хотел. Посветлел лицом.

— Ужель та самая Татьяна?

— Евгения! Давно уши не драли?

— Ха! Ха! Ха! Кто вчера носом кровать копал?

— Мучача эскарнеседора…

— Это что?