Семь фунтов брамсельного ветра

— Не вместе. Я только поступил, когда он был уже на пятом курсе. Выпускники не жаловали вниманием «салаг», но Петровцев иногда снисходил. А мною он заинтересовался, когда узнал, что земляки. Приглашал иногда к себе в комнату… Ну, там бутылочка, закусочка. Старшекурсники жили почти как офицеры, строгостей не много… Сидели, вспоминали знакомые места. Оказывается, в детстве мы обитали на соседних улицах. Правда, не были знакомы. Он-то был тогда уже старшеклассник, а я малявка…

— Разве он из нашего города? — не поверила я.

— Да нет же, это было не здесь, а в Дмитрове, под Москвой, я жил там с отцом. Сюда-то я приехал после восьмого класса… Валя, помнишь, как мы познакомились?

— Еще бы! Ты мне подмигнул и сделал пальцами «козу». А я подумала: большой, а такой глупый и нахальный!..

— А я был воплощенная скромность, — опять вспомнил детство дядя Костя. — Кстати, я и в училище был таким. Верховцев однажды сказал: «Ерохин, ты и в генералах будешь краснеть при мужских анекдотах?»… Но, как известно, я в генералы не вышел, и слава Богу. А он — вот… Не пойму только, зачем он перешел из армии в МВД? Может, из-за кавказских событий? Ему там крепко не повезло однажды…

— Про это даже в песенке есть, — вспомнила я.

Крах терпел он много раз.
Дал пинка ему Кавказ,
И в реформе он военной
Выше копчика увяз…

— Женя… — на всякий случай сказала мама. Наверно, ей показалось, что про «копчик» это неприлично. А дядя Костя согласился:

— Да, и в комитете по реформе ему не повезло. То ли проявил излишнюю инициативу, то ли наоборот… А что касается Кавказа, там пинки получали многие. И получают. Дело, видимо, бесконечное… Петровцев же, надо сказать, в чисто человеческом плане всегда был неплохой мужик. Однажды, когда я командовал ротой и на меня накатали в штаб округа очень даже неправильное письмо, он крепко выручил меня. По старой памяти. Правда с некоторой барственной интонацией, но помог. Был он тогда полковником…

— Если он неплохой, чего тогда Дворец хочет оттяпать?

— А вот поди ж ты, — развел руками дядя Костя. — В училище собственное детство вспоминал с этакой размягченной улыбкой, а сейчас… Неисповедимы пути… Может, правда, потерял ориентиры под грузом проблем?

2

Не знаю, много ли проблем было у генерал-лейтенанта, а директор Дворца под ними совсем согнулся. Ходил по коридорам ссутулившись и, когда здоровались, вздрагивал и отвечал с виноватой улыбкой.

Но, видимо, он еще не совсем сдал позиции. Мы в этом убедились однажды вечером, когда пошли к нему в кабинет.

Надо было попросить у него записку для дежурного, чтобы тот завтра пустил нас во Дворец, потому что официально по вторникам был здесь выходной. Петруша сказал:

— Вам он не откажет, а меня может развернуть носом к выходу, потому что со взрослыми он теперь какой-то неласковый. Думает, наверно, что плохо его поддерживаем в войне за Дворец…

Нам надо было во вторник провернуть кое-какие съемки. Не самый последний эпизод — потому что идол все еще не был готов — а всякую мелочь, необходимую для монтажа. Приходилось спешить: вдруг выселение начнется в ближайшие дни? Как бы ни было, а наше «кино» все равно надо закончить! Иначе что? Все старания — зря?

Был уже совсем вечер, за окнами тьма. Никакие кружки не работали, наша группа разошлась, даже Петруша с Маргаритой ушли, торопились куда-то. Люке сегодня тоже было куда-то «очень надо». Она попросила, чтобы Пашка и я проводили Томчика до дома, и тут же испарилась. Вместе со Стаканчиком, разумеется.

Пашка, Томчик и я по шли к директорскому кабинету.

Свет в коридоре был уже тусклый, «дежурный», а щель в кабинетной двери ярко светилось. Через эту дверь мы услышали, как Федор Федорович говорит по телефону. Громко, зло, даже со звоном:

— …Не городите чепуху, господин референт!.. Да, это я вам говорю: не городите чепуху! Президент не мог отдать такого приказа! Слава Богу, у него есть голова на плечах, в отличие… Что? Вот именно! Он дал распоряжение: подыскать подходящее место! А уже ваша администрация решила, что самое подходящее — школьный Дворец! Потому что с детьми легче всего справиться, подумали вы. Но вы, господа, просчитались! Никакого мирного переселения не получится! Даже поэтапного, как вы изволите выражаться! Дети и взрослые встанут в три кольца!.. Я их подбиваю?! Это вы подбиваете! Весь город возмущен!.. Что? Детей? Не посмеете, пойдут передачи по всей стране… Ах, меня отправят куда надо? Что же, это получится в духе семейных традиций, в моей родне три поколения политзаключенных… Да-да, четвертое, я знал, что вы это скажете. Но сейчас будет труднее…

Пашка меня и Томчика потянул от двери.

— Сейчас не надо соваться. Пусть закончит разговор и остынет…