Семь фунтов брамсельного ветра

— …А фамилия ее была — Капитанова. Говорила Елена Васильевна, что родственник ее мужа, то ли дядюшка, то ли дед, не помню, служил на Жабынском судостроительном заводе Игнатова, это на краю Тюмени. Начал простым мастером, а в конце концов сделался управляющим завода. Звали Иван Яковлевич… И служил, видать, отменно, поскольку его именем — «И.Капитанов» — назвали один из пароходов. Оно и понятно. Не просто управляющий делами был, не чиновник, а знающий корабельное дело человек. Недаром под его началом строились на том заводе морские парусные суда… Я про все про это узнал от своей хозяйки, от Елены Васильевны, а до той поры думал: чего она, Тюмень? Река не широкая, шлепают по ней плоские, как черепахи, буксиры, таскают плоты, а к морю этот город не имеет никакого отношения. Оказалось же, имеет…

— Недаром у него в гербе кораблик! — не выдержала я.

— Ого! А ты, значит в курсе!

— У нас папа из Тюмени. Там родился, там школу кончил…

— А я-то перед тобой раскатываю историю с географией! Он, небось, побольше моего рассказывал и не раз…

— Про парусники не рассказывал. Наверно, и не знал… Да я и не помню многого, папы уже четыре года нет. Разбился…

Старик покашлял.

— Ты меня, Женя, прости, разболтался. Небось расстроил…

— Да что вы, Евгений Иванович! Так интересно рассказываете… Вы про шхуны начали…

— Да… Было в Тюмени в семидесятых годах прошлого века… то есть по-нынешнему уже позапрошлого… знаменитое по тем временам пароходство. По всем рекам Сибири тюменские купцы возили свои товары. Но было им того, конечно, мало, хотелось за границу. А путь туда по воде один — через северные моря, где льда больше, чем воды. Особенно болел за это дело известный тогда торговый деятель, коммерции советник Трапезников. Думаю, что не просто о прибыли он заботился, а смотрел шире: хотелось ему вложить свои силы в освоение Северного морского пути и доказать, что годится этот путь для торгового мореплавания… А как докажешь? Однажды из Лондона в Тобольск прошел его пароход с коммерческим грузом. Да ведь один раз — это еще не полная победа, а просто удача. И начал Трапезников строить в Тюмени мороские парусные суда, поскольку именно на таких с давних пор смелые люди пытались пробиваться через льды…

— А ледоколов тогда, что ли, не было? — спросил Лоська.

— Ледоколами, голубчик, в Арктике в ту пору, как говорится, и не пахло. «Ермак» появился только через двадцать лет после тех событий… А Трапезников заказал на Жабынском заводе четыре трехмачтовые шхуны. «Тюмень», «Обь», «Надежда» и «Сибирь»… Должны они были через Туру, Тобол, Иртыш и Обь выйти в Карское море, а оттуда путь был на запад, в Европу…

«Сибирь» пошла в плавание первая. Сперва ее сопровождал и буксировал пароход Трапезникова, который, за год до того пришел в Тобольск из Лондона. Назывался он, кажется, «Луиза». Но ему не повезло, потерпел он в Обской губе аварию, засел на мели, и «Сибирь» дальше пошла одна, на свой страх и риск… И прошла! С грузом сала добралась до Лондона, распродала товар. Правда, обратным путем возвращаться не стала, ушла из Англии на Балтику в Либаву, что с ней стало дальше не знаю. Но, видать, судно было хорошее, потому что в Англии освидетельствовали его в страховом обществе «Веритас» и присвоили первый разряд…

— А с другими шхунами что? — спросила я.

— С другими было не так хорошо… Точнее говоря, было совсем даже плохо. На будущий год по приказу Трапезникова «Обь» нагрузили пшеницей, «Тюмень» салом, «Надежду» спиртом и отправили их тем же путем, что «Сибирь». Не повезло им, ни одна не дошла. Где погибли «Тюмень» и «Обь», не знаю, а про «Надежду» слышал, что ее затерло льдами в Байдарацкой губе и начальство приказало судно сжечь. Опасались, ядреный корень, что до груза в разбитой шхуне доберутся местные жители, охотники и оленеводы. Пьянство началось бы по всему побережью и тундре…

— Жалко шхуны, — сказал от печки Лоська, а Чарли засопел и шумно зачесался.