Семь фунтов брамсельного ветра

— Я… наоборот. Давно не пишу. Бросила. То, что там, случайно вышло.

— Жаль…

— Что жаль?

— То, что бросила…

Я сказала в упор:

— Дмитрий Витальевич, стихи — это единственное, на что вы обратили внимание? Остальное — чушь? Оценка мне, конечно, не светит?

Он как-то мальчишески поскреб затылок.

— Да светит, светит… только по географии. А по русскому Олимпиада Андриановна отказалась оценивать. Сказала: «У нее там такая пунктуация, что можно затевать дискуссию по каждой строке. Если я возьмусь исправлять, она опять устроит скандал и побежит к директору. Так что, если угодно, отправляйте в комиссию сами…»

— В какую комиссию?!

— Ты разве не знаешь? Каждую весну в городе проводится конкурс школьных сочинений…

— Это же не сочинение, а реферат! Ну, или… попытка реферата… глупая, наверно…

— Комиссия разберется, — опять же по-мальчишечьи хмыкнул он.

— Дмитрий Витальевич, не надо!

Он сказал уже солидно, хотя и со скрытой усмешкой.

— Сударыня. Вы сдали материал, и отныне он не ваш, а достояние органов народного образования. Вот так-с…

— Я не хочу.

— Женя, тебе жалко что ли? Почему?

— Потому что… там полно всякой «философии».

— Вот и хорошо.

Я вдруг подумала: «А! Пусть! Не съедят, в конце концов…» Но все же проворчала:

— Смеяться будут…

— Гм… — сказал географ.

Уже после этого я дала почитать реферат Илье и маме. Конечно, полные варианты. Мама, прочитав, почему-то стала смотреть на меня тревожно.

— Ох, Женька, несладко тебе придется в жизни.

Я подумала, что мне и сейчас далеко не всегда сладко. Но бодро пообещала в стиле Синего Буля:

— Ништяк, прорвемся…

Илья внимательно и долго (я даже ежиться начала) смотрел на меня из-за очков. Потом изрек:

— Быть тебе Достоевским и Стивенсоном…

— Олух! Что между ними общего?

— Между ними ничего. А между каждым из них и тобой…

— От тебя никогда ничего серьезного не услышишь…

Но услышала я от Ильи и серьезное. Через два дня (уже каникулы были) он поздно вечером позвал меня к себе в комнату и спросил без обычной дурашливости:

— Ты свой реферат куда-нибудь отправляла по э-мейлу?

— Д… да. А что?

— Небось своему Капитанову?

Я на всякий случай разозлилась:

— Это у тебя Татьяна «своя». А Пашка — Просто Пашка!

Он не стал огрызаться в ответ. Смотрел озабоченно:

— И, конечно, полный вариант?

— А чего такого? Это мое дело!.. Он, кстати, те куски убрал в особый файл.

— Боюсь, что поздно убрал…

— Да в чем дело-то?! — взвилась я. Уже со страхом.

Илья взял меня за кисти рук, поставил между колен. Как в давние годы, когда я была маленькой.

— Девочка, кто-то по-прежнему интересуется папиными делами. Пытается щупать издалека наш компьютер…

— Ну и… там же ничего такого, в реферате-то! И о дискете ни слова!

— Такое там то, что они теперь знают о наших догадках. И понимают, что мы можем «гадать» и дальше. И, значит, можем иметь какие-то материалы…

— Столько лет прошло…

— И тем не менее… Кого-то прошлое держит на крючке.

— Прямо сериал «Черный корпус».

— Знаешь, мучача, эти сериалы не совсем чушь. Они бездарны в плане режиссуры, а факты часто берут из жизни. Такова она теперь, жизнь-то эта…

Я мигала, как провинившаяся первоклассница. Илья, кажется, в самом дел знал что-то важное.

— И еще вот что. Телефон тоже могут слушать. Имей в виду…

Я закипела, как дурочка:

— Это же незаконно!

— Ну-ну… иди жалуйся.

Брат говорил, не как привычный Илюха, а, скорее, как дядя Костя, когда он касался чего-нибудь важного.

Кажется, я запаниковала в душе.

— Иль, это серьезно, да?

Он вдруг заулыбался, покачал мои руки.

— Да чего ты испугалась-то? Я это так, на всякий случай… Маме только не говори…

Я полночи не спала, думала про все про это. Иногда подкатывал страх, иногда успокоительные мысли: «Да ну, ерунда! В конце концов, что они теперь могут сделать?» А когда стала засыпать, опять почудилось, что лечу к земле и не могу дернуть кольцо…

Я встала, пошла на кухню глотнуть холодного молока (это меня всегда успокаивало). У Ильи горел свет. Я сунула в дверь голову. Брат сказал, не оборачиваясь:

— Иди сюда… — Он сидел у компьютера, на экране мигали какие-то таблицы. Я подошла, потерлась щекой о его плечо.

— Ты, мучача, это… не бери в голову. Напугал я тебя?

— Маленько.

— Ничего, «венсеремос». То есть «преодолеем».

— Дискета хорошо спрятана?

— Вполне… А лучший замок — пароль. Будь он неладен…

— Я думаю, вскроешь…

— Вне всяких сомнений… Главное, как говорит дядя Костя, «нихт шиссен».

Я не поняла, при чем здесь «нихт шиссен», но стало спокойнее.

А дядя Костя прислал письмо! Бодрое и полное шуток. Сообщал, что ему выделили однокомнатную квартиру. «Был бы человек семейный, дали бы побольше, а пока сойдет и так…» Обещал, что летом вытащит нас к себе в гости. «А ежели взрослые члены семейства заупрямятся, то юную Евгению все равно вытащу. Хотя бы путем похищения…»