Семь. Гордыня (СИ)

Результат я увидел уже минут через десять. Настроение людей как-то резко сменилось, из фальшивых добрячков они стали рассеянными, потерянными, грустными, задумчивыми. Кто-то начал жертвовать деньги, пытаясь всунуть мятые купюры монашкам, хотя те вежливо улыбались и отказывались, сколько бы им не предлагали. Одни пустили слезу, и принялись просить у служительниц церкви прощения и искупления, другие признавались в преступлениях полицейским, третьи в измене женам или мужьям, а кто-то просто обнимал своих детей, признаваясь им в любви и извиняясь перед ними за излишнюю строгость и требовательность. Несколько человек упали на колени, крестились и со слезами на глазах смотрели куда-то в небо. Да уж, зрелище не для слабонервных!

Девчонки вернулись минут через двадцать, запрыгнули на свои места в бусе и принялись тарахтеть о чём-то своём, женско-монашеском.

— Ну и что это было? — задумчиво поинтересовался я у матушки?

— Ничего такого. Внушили толпе совесть, которой у них отродясь не было, пристыдили немного, ну и так, по мелочи. Жалко, что нельзя ума добавить. — хмыкнула Иоанна. — Ты как? Тебя не задело?

— Не похоже. Как было плевать на всё, так и плевать до сих пор.

— Ну и отлично! На другое я и не рассчитывала, — улыбнулась она, — девочки уже хорошо наловчились управлять своими способностями. Могли внушить страх или ненависть, могли стравить эту толпу между собой и заставить поубивать друг друга. Или вынудить взять вилы в руки и идти в ратушу, чтобы скинуть с поста взяточника мера. Понимаешь к чему я веду?

— Понимаю… Интересная штука. И очень перспективная.

— Ну и отлично! — довольно кивнула настоятельница. — Тогда, поехали в монастырь.

Я запрыгнул на сидение, захлопнул дверь за собой, и наш автобус резво тронулся с места…

— Тебе не кажется, что влиять на умы людей, на свою паству, это немного неправильно? — задал я вопрос матушке, едва мы покинули этот не очень приятный городок.

— Точно тебя не задело? — нахмурилась она, обернувшись ко мне на секунду.

— Точно. Меня это интересует сугубо с научной и практической стороны. Интересно, как ты и церковь к этому всему относитесь и как оправдываете свои действия.

— Всё просто. Религия так и действует, в этом её смысл. Направлять, помогать искать правильный путь, указывать людям на ошибки. Они овцы — мы пастухи…

— Пастушки… — поправил я.

— Да. Только теперь это переходит на новый уровень. Демократия отжила своё… Посмотри, сколько воин развязала эта ваша сраная демократия и сколько жизней погубила.

— Как и религия. — не остался я в долгу.

— Не поспоришь. — хмыкнула София, снова обернувшись и посмотрев в мою сторону оценивающим взглядом. — Поэтому, давно пора менять тысячелетние устои общества. Решительно и очень радикально! Иначе никак.

— А напрямую твои подопечные могут воздействовать на человека? Более… — я задумался, подбирая подходящее слово. — Более точечно, целенаправленно, более радикально. Или только так, внушая какие-то настроения или чувства? Они могут ломать волю, копаться в мозгах, приказывать и подчинять себе?

— Могут. Конечно могут! — хмыкнула София. — Именно с этим мы и работаем, ты очень точно всё описал. — она снова на секунду обернулась ко мне, оценивающе взглянула, покачала головой и отвернулась, вернувшись к управлению авто. — Они могут приказать тебе выпрыгнуть сейчас из машины и сигануть с обрыва, например. И ты ничего с этим не сделаешь.

— Пожалуй, я воздержусь от этого эксперимента! — тут же отказался я, глядя на хищную улыбку блондинки, сидевшей напротив меня. — А что с побочками? Людям из толпы ничего не грозит после таких сеансов?

— Нет, на них это никак не отразится. А вот они… — матушка кивнул на двух притихших монашек. — Им достаётся каждый раз. Мозг работает на полную катушку, и чем больше нагрузки, тем больший ресурс вырабатывается. Девочки? — заботливо поинтересовалась София.

— Всё хорошо, матушка. Чувствуем себя хорошо. Мы не сильно напрягались, старались делать всё аккуратно.

— Вы мои умнички! — довольно похвалила настоятельница своих послушниц. — Ну вот, ты слышал — всё хорошо.

— Слышал. — подтвердил я и задумался.

— Но для полноты картины, я бы порекомендовала тебе попробовать это на себе. Так сказать — ощутить всё на собственной шкуре. Попробовать сопротивляться, противостоять чужому воздействию. Это забавный и интересный опыт.

— Прыгать с обрыва я не хочу! — категорически отрезал я.

— Ну зачем сразу с обрыва? Можно просто взять тебя под контроль и заставить кукарекать или хрюкать…

— Это всё, на что они способны? — хмыкнул я.

— Нет, конечно. Кроме прямых приказов, девочки могут заставить тебя сделать что-то в долгосрочной перспективе, запрограммировать на определённое поведение или какое-то отложенное действие. Но это ненадолго — день, два от силы, потом ты начнёшь понимать, что сделал или собираешься сделать что-то неправильное, протрезвеешь, и начнёшь задаваться вопросами и искать ответы. Рано или поздно ты поймёшь, что к чему. С этим пока тяжело, но мы работаем в этом направлении. — вздохнула матушка.