Семь грехов памяти. Как наш мозг нас обманывает

Утверждается, что события прошлого объективно не существуют, а сохраняются только в письменных документах и в человеческих воспоминаниях. Прошлое есть то, что согласуется с записями и воспоминаниями… управление прошлым прежде всего зависит от тренировки памяти. Привести все документы в соответствие с требованиями дня – дело чисто механическое. Но ведь необходимо и помнить, что события происходили так, как требуется. А если необходимо переиначить воспоминания и подделать документы, значит, необходимо забыть, что это сделано. Этому фокусу можно научиться так же, как любому методу умственной работы [250][251].

Тоталитарные режимы, подобные тому, что предстал в воображении Оруэлла, пришли в упадок после краха коммунистических систем в Восточной Европе, но в нашем сознании все так же действуют силы, в каком-то смысле похожие на Министерство правды. Мы часто перекраиваем воспоминания о прошлом, подстраиваясь под настоящие взгляды и потребности. Грех предвзятости переплетен с искажающим влиянием наших знаний, убеждений и чувств на новые впечатления или на поздние воспоминания о них. В удушающей атмосфере, отраженной в романе «1984», Министерство правды отвело памяти роль пешки на службе властей. Так и предвзятость в воспоминаниях о прошлом показывает, как память может стать пешкой в руках иных повелителей – когнитивных систем.

Предрассудки можно разделить на пять классов – и мы увидим способы, при помощи которых память служит своим господам. Предубежденность в постоянстве – или в переменах – покажет, как наши представления о себе заставляют нас видеть в прошлом почти копию настоящего либо же, напротив, его полную противоположность. Склонность к запоздалым суждениям, или предвзятое чувство «я так и знал!», – это знак того, что воспоминания о прошлых событиях фильтруются настоящими знаниями. Эгоцентрические предубеждения показывают, с какой силой наше «я» управляет и тем, как мы воспринимаем реальность, и тем, какие именно воспоминания о ней мы сохраняем. Стереотипные представления открывают то, как типичные воспоминания формируют картину нашего мира, даже когда мы не осознаем их влияния или думаем, будто их вовсе нет.

Кем мы были? Кто мы есть?

16 июля 1992 г. Росс Перо нанес жесткий удар своим ревностным приверженцам: он неожиданно объявил о выходе из президентской гонки. Его клеймили в прессе. Журнал Newsweek опубликовал о нем статью «Дезертир» (The Quitter) с иллюстрацией на обложке. Его союзники испытывали бурю эмоций – грусть, гнев, надежду на то, что он, может быть, передумает…[252] Да, он передумал, вновь вступил в гонку в октябре, – и те, кто его поддерживал, встретили эту новость по-разному. Верные сторонники никогда не отрекались от него и с новыми силами вступили в борьбу от его имени. Другие сначала стали поддерживать другого кандидата, но быстро вернулись. Третьи, как только Перо вышел из гонки, покинули его насовсем.

Тогда же, в июле, через несколько дней после того, как Перо объявил, что выходит из гонки, Линда Левин, психолог из Калифорнийского университета в Эрвине, провела опрос среди его сторонников. Она изучила их чувства, а потом, после ноябрьских выборов, исследовала их воспоминания. И верные сторонники, и вернувшиеся, и совсем отрекшиеся – все вспомнили, хотя бы частично, как горько им было, когда Перо своим июльским заявлением поверг их в шок, и как сильно они злились и втайне надеялись, что все переменится. Но еще они перекроили воспоминания – по лекалам испытанных чувств в ноябре. После того как выборы закончились, сторонники Перо стали недооценивать уровень своей горести в июле. Ушедшие сначала, но затем вернувшиеся люди вспоминали, что не так уж сильно и злились, хотя на самом деле они были в ярости. А те, кто позже отказались поддерживать Перо, утверждали, что особо и не надеялись на удачный исход, пусть даже летом чуть ли не мечтали о возвращении кандидата.

Предубежденность в постоянстве проявляет себя по-разному. Например, на то, как именно мы помним боль, терзавшую нас когда-то, сильно влияет то, как больно нам сейчас. При остром приступе хронической болезни мы склонны вспоминать, что так же больно нам было и прежде; но если все не так плохо, то кажется, что и раньше было, в общем-то, терпимо. В отношении к политике и делам общества все точно так же. Те, кто со временем сменил политические взгляды, часто ошибаются и говорят, что и в прошлом их мнения походили на нынешние, – ну, может, лишь слегка отличались. На самом деле воспоминания о прежних политических взглядах порой связаны с нынешними взглядами людей теснее, нежели с тем, во что они верили в прошлом. В одном исследовании ученики старших классов высказали мнение о басинге [253], а затем выслушали аргументы за или против[254]. После их взгляды изменились, школьники это подтвердили, но только теперь они ошибочно вспоминали, будто их новые мнения были такими всегда.