Семь грехов радуги

«Отчего же?» — возразил Мейсон и ткнул обвиняющим пальцем в рукоятку кинжала, который, по его мнению, и не кинжал вовсе, а дамский стилет, которым легко могла бы воспользоваться даже такая немощная ископаемая старушенция, как… овых, разумеется, среди присутствующих нет, милая леди.

И он запечатлел на руке мисс Марпл почтительный поцелуй, попутно проверив ее па наличие следов крови. «Если уж исключать кого-то из списков, так это меня, — заметил Ниро Вульф. — Я вне подозрения, поскольку нанести три колотые раны за те несколько секунд, пока не было света, — задание для меня, увы, невыполнимое. — Он вздохнул так, что в герметичной лифтовой кабине заметно упало давление, а сверх-я едва не начал планирующий полет в сторону пола, и закончил: — Боюсь, за это время я не успел бы даже моргнуть».

«Но ведь вы могли иметь сообщника», — напомнила мисс Марпл, опасливо отодвигаясь в угол кабины.

Начались стихийные прения, в ходе которых Перри Мейсон несколько раз, забывшись, принимался кричать, что «это не существенно, не имеет отношения к делу и противоречит практике перекрестного…», пока кто-нибудь не напоминал ему, что он не на допросе. Пока.

Мисс Марпл обвинила Мейсона, вспомнив, каким взглядом тот наградил потерпевшего, отдавившего ему ногу. «Да за один такой взгляд, — сказала она, — во времена моей молодости…» — «Сжигали на костре? — сардонически расхохотался адвокат. — Или, того хуже, распинали на кресте?» — и немедленно выдвинул встречное обвинение. Отдавленная нога — пустяк по сравнению с ударом тяжелой сумкой по подагрическим коленям. Кстати, именно в тот момент мисс Марпл имела возможность почувствовать, что находится в сумке. Судя по весу, возможно, что-то ценное — золотые слитки или… коллекция старинного холодного оружия! Эта версия, заметьте, проливает свет на происхождение загадочных кинжалов.

Конец двустороннему обмену Филиппинами положила Маришка.

— Хватит! — крикнула она так громко, что даже скрипка этажом выше на некоторое время прекратила свое траурное пиликанье. — Перестаньте паясничать! Вы все убили его! Втроем. Каждый из вас взял в руки кинжал и вонзил… прямо в сердце. И не надейтесь обмануть меня. Вас выдают лица. Красные, как маска палача.

К концу речи ее крик сошел на шепот, приглушенный не сдерживаемыми более рыданиями.

Напряженную, мертвую тишину, повисшую после ее слов, нарушило сдержанное покашливание Ниро Вульфа.

— Прошу прощения, леди, вы слишком расстроены сейчас, но попробовали бы вы при весе в двести пятьдесят фунтов взбежать вверх по лестнице и при этом не покраснеть. Здесь душно и жарко, к тому же мисс Марпл, например, заметно взволнована, что в нашем возрасте часто сопровождается притоком крови к лицу. У бедняги Мейсона, если не ошибаюсь, типичный приступ клаустрофобии.

— Да… — признался адвокат и обвел мутным взглядом тесное пространство лифта. — В замкнутом помещении… в компании с покойником я чувствую себя… словно заживо погребенным!

— Придите в себя, Перри, — призвал Вульф и вновь обратил свое внимание на Маришку. — Так что ваше сравнение с маской палача при всей своей выразительности лишено каких-либо оснований. Тем более что, как вам наверняка должно быть известно, никакого убийства не было.

— Как это? — опешил Мейсон и посмотрел на меня, как Иисус на Лазаря. Похоже, надеялся, что я сейчас подмигну ему и поднимусь с пола, извлекая из груди бутафорские кинжалы.

— То есть оно, разумеется, имело место, раз уж у нас на руках труп, — поправился Вульф, — но совершено было не здесь и не сейчас. К этому выводу я пришел, наблюдая за вашей, мистер Мейсон, пикировкой с мисс Марпл. Выяснилось, что у вас с ней начисто отсутствует мотив для убийства… равно как и чувство юмора. А поскольку про себя я точно знаю, что в жизни никого не убивал, хотя, каюсь, несколько раз был довольно близок к этому, то круг подозреваемых сузился до одного человека. Вот этой юной мисс. Или, как она себя упрямо называет, миссис… И тут я задал себе вопрос: способна ли эта милая изящная девушка справиться со здоровым сильным мужчиной, пусть даже не ожидающим нападения? Так, чтобы стоящие рядом ничего не почувствовали, не услышали ни звука борьбы? И однозначно ответил: нет.

Ниро Вульф несколько раз в задумчивости втянул и выпятил пухлые губы, затем продолжил: