Семь я (СИ)

Даниил Андреев считал, что у времени есть цвет. Так, существуют эпохи синие, когда мысли людей направлены к высшим, духовным горизонтам, и красные, когда люди сосредоточены прежде всего на земном, материальном. Эта концепция, наполовину научная, а наполовину мистическая, имеет в себе зерно истины: время есть явление органическое, оно - реальный фактор нашей объективной жизни, и от того, как мы выстраиваем с ним отношения, во многом зависит, состоимся ли мы в нашей жизни.

В конце концов, мы являемся гражданами не только того или иного государства, но и той или иной эпохи. Временные отрезки истории человечества, отличающиеся различной смысловой наполненностью, так же трудно соотносятся друг с другом, так же трагически взаимодействуют, как и враждующие государства. Переход из одной эпохи в другую столь же труден, как переезд с Родины - на чужбину. Есть временные материки и части света, подчиненные законам временного дрейфа, и их движение таинственно и неуследимо для большинства из нас.

Попробуем развить эти тезисы подробнее. В культурном отношении все эпохи можно разделить на эпохи вдоха и выдоха. Об этом писал Р.М.Рильке:

...Мы сегодня на вдохе,

Мы на вдохе еще, как мера

Земли замедленного дыханья,

Как спешка этой Земли.

Ощущение красоты - это вдох. Создание произведения искусства - это выдох. Во время "вдоха Земли" общество словно пребывает в состоянии оцепенения, оно не создает культурных ценностей, и все мировые потрясения словно проходят стороной, тем не менее души чутких к веяниям времени людей вдыхают духовную атмосферу Земли, состоящую из слов, мыслей, поступков, отражающих суть эпохи. Этот вдох может длиться несколько десятилетий, а может быть, и веков, но за ним неизбежно следует выдох - эпоха, когда люди, долго вдыхавшие удушливую атмосферу безвременья, словно распрямляются и выдыхают, и тогда незримая среда, которой мы все дышим, наполняется благодаря им их новыми мыслями, чувствами, желаниями. На вдохе общество вбирает и переваривает в себе те открытия, которые явятся миру на выдохе. Так, "безвременье" конца девятнадцатого века было для России эпохой вдоха, а Серебряный век - эпохой выдоха. Диапазон этих процессов может быть гораздо больше: для того, чтобы "выдохнуть" Достоевского, Россия "набирала воздух в грудь" на протяжении нескольких столетий, начиная со времен Смуты и Раскола. "Слово о Горе-Злосчастии" - это своеобразный пример "немого" Достоевского. В этой средневековой повести ясно обрисован молодой человек, наделенный всеми дарами природы, но видящий перед собой только две дороги - либо в кабак и острог, либо в монастырь. Писатель "бунташного" века видел этого "русского мальчика", но не мог истолковать и описать его трагедию достойно, так как не имел того интеллектуального и художественного аппарата, который потом долго создавался реформаторами российской словесности и мысли - Петром Великим, Ломоносовым, Пушкиным. И только Достоевский смог истолковать этот "изначально заданный" образ русского человека и явить его миру как открытие многомерности человеческого сознания.

В наши дни вдох и выдох чередуются слишком часто, темпы жизни стали столь быстрыми, что мы просто не успеваем дышать - в прямом и переносном смыслах этого слова. Мы не успеваем вдохнуть всю глубину небес, и наше дыхание становится неровным и прерывистым. Поэтому и культурные "выдохи" нашего времени слишком ничтожны, поэтому атмосфера духовная, в которой пребываем мы, грязна и заражена чужеродными, враждебными элементами. В эпоху всеобщей спешки и раздерганности должны найтись, наконец, несколько человек, которые решатся дышать не в одном ритме с нашим вечно бегущим на пределе сил своих обществом, а в такт Небу и Земле.

Жизнь - это необозримо огромное, сложное и великое явление, и для того, чтобы жить с Жизнью в ладу, необходимо научиться пребывать во времени, чувствовать темп его дыхания, биения его сердца, видеть лицо своей эпохи, время от времени заглядывать в зрачки своему веку, как бы страшно это не было. Только такая предельная искренность в общении со временем и миром способна исцелить нас, просветить наше общество, напитать нас новой свежестью и ясностью бытия. Только когда мы научимся дышать полной грудью, не воруя воздух друг у друга, мы избавимся от нашей "духовой тахикардии" и сможем жить и творить в масштабах Бога Отца, видеть мироздание в его первозданной красоте. Мир велик, и каждый может найти в нем свой уголок. Так же велико время, и в нем, как в доме Господнем, обители мнози суть. И стоит страдать, бороться и искать, чтобы в конце концов "привлечь к себе любовь пространства" и времени, найти в их лабиринтах свой, от века для нас предназначенный спокойный и верный дом.

Голос вопиющей пустыни