Семь камней радуги (СИ)

Он вернулся через час, немного усталый, но очень довольный. Завалившись на кровать прямо в сапогах, весело сказал:

– Назначено на вечер, собирайтесь.

Следующие несколько часов Милана носилась из одной комнаты в другую, создавала всевозможные иллюзорные наряды, колдовала с самой настоящей, не иллюзорной, косметикой, советовала, придумывала, уговаривала… Девушка получала от своей бурной деятельности подлинное удовольствие, а вот Макса вся эта суета порядком утомила. О Виктории и говорить не приходилось: она с трудом сдерживала раздражение. Наконец, все приготовления были завершены, и Милана с Гольдштейном удовлетворенно воззрились на дело рук своих.

– Ну, ни пуха, ни пера, - напутствовал Лев Исаакович.

– К черту! - Макс решительно вышел из комнаты.

Через час досужий наблюдатель мог бы увидеть, как в ворота замка графа Пржевецкого въехали трое всадников. Впереди на прекрасных вороных жеребцах ехали юноша и девушка, внешний облик которых - серебристые локоны длинных волос, миндалевидные глаза, тонкие черты лица и заостренные уши - говорил о том, что это уроженцы каких-то далеких земель. Их одежда выдавала богатых и родовитых путешественников. На юноше был дорожный костюм из зеленого бархата, украшенный множеством цепочек, пуговиц и пряжек из белого золота, девушка была одета в серо-голубое платье для верховой езды, расшитое белым жемчугом. На ее шее, запястьях, пальцах и мочках ушей сияли и переливались великолепные сапфиры. Их сопровождала молодая темнокожая женщина на белом коне, ехавшая чуть поодаль. На ней был костюм, который носят одалиски в гаремах Восточного Эмирата - низкие шальвары, открывавшие красивый живот, и короткая полупрозрачная рубаха без рукавов. На руках и ногах женщины звенели многочисленные золотые браслеты, сильную шею охватывал кожаный ошейник - признак раба.

Безукоризненно вежливый лакей повел Макса, Аню и Викторию через двор. Дверь замка открылась, и навстречу стремительно вышел высокий красивый мужчина - видимо, граф Пржевецкий был настолько заинтригован появлением путешественников, что не дождался официальной церемонии с участием мажордома, и решил сам проводить их в замок.

– Я польщен, ясновельможная пани, - склонился он над ручкой Ани.

Макс, наслышанный о любовных подвигах графа, слегка напрягся, но похоже было, что юная девушка не заинтересовала опытного ловеласа - все горящие взоры графа были обращены в сторону Виктории.

– Граф и графиня Гриндейл, - отрекомендовался Макс, старательно изображая иноземный акцент, - Рад знакомству. Мы путешествуем по вашей замечательной стране Славии, в Нижний город приехали только сегодня, и решили познакомиться с местным бомондом. Вы - самый известный человек здесь, поэтому я взял на себя смелость писать вам. Благодарю вас за сердечный прием.

– Польщен, польщен, - повторил Пржевецкий, не сводя глаз с Виктории.

Видимо, ему трудно было сосредоточиться на беседе, настолько сильно поразила его темнокожая красавица.

– Любезный граф, - проговорил он, наконец, - А почему же вы не представите меня вашей второй спутнице?

– Второй спутнице?… - нахмурился Макс, делая вид, что не понимает, - Ах, да: я совсем забыл о Виктории. Вам нет нужды знакомиться с рабыней, граф. Моя супруга очень привязана к ней, вот и приходится везде возить ее с собой. Может быть, отослать рабыню на конюшню, чтобы вас не раздражал ее вид?

– Нет-нет, - поспешил ответить Пржевецкий, - Я хотел бы, чтобы очаровательная графиня Гриндейл чувствовала себя, как дома. Пусть девушка останется, она ничуть не помешает.

Хозяин провел Макса с Аней в замок. Виктория шла следом, немного отставая и смиренно склонив голову, как и положено покорной рабыне. Видно было, что девушке эта роль дается с трудом: при каждом взгляде на графа в ее глазах вспыхивали недобрые красные точки.

Проведя гостей через ряд покоев, обставленных с величайшей пышностью, граф остановился в небольшой уютной комнате, вдоль стен которой стояли мягкие диваны, а посредине - большой, накрытый к ужину стол.

– Прошу отужинать со мной, - галантно произнес Пржевецкий, взяв Аню под руку и препроводив к столу, где безукоризненно вежливый лакей уже с поклоном отодвигал стул.