Семь камней радуги

Макс уселся напротив и окинул взглядом великолепную сервировку. Да, несомненно, граф был сказочно богат и знал толк в роскоши. Об этом говорили не только разнообразнейшие деликатесы, поданные к ужину, но и тончайшее перламутровое полотно скатерти и салфеток, блеск золотых вилок и ножей, ручки которых были украшены эмалевыми медальонами, а также необыкновенной красоты посуда. Макс подумал, что не знает предназначения и половины всех приборов, имеющихся на столе: например, зачем рядом с его тарелкой стоят пять различных по форме и размеру бокалов? Для чего нужны странной формы вилки с двумя зубцами? А с тремя? Ему стало страшно, что сейчас они с Аней выдадут себя, и граф сразу поймет, что никакие они не знатные путешественники. Он боялся есть, пить, опасаясь сделать что-то не то. К счастью, Пржевецкий был настолько увлечен разглядыванием Виктории, скромно усевшейся поодаль, на низкой, обитой бархатом табуреточке, что не обращал внимания на такие мелочи. Граф сам не ел, не пил, ему даже с трудом удавалось поддерживать разговор. Было очевидно, что им владеет лишь одна мысль и одно желание: заполучить эту экзотическую красавицу. Его глаза горели страстью, отзываясь яркой вспышкой на каждое движение девушки, руки безотчетно гладили нежную ткань скатерти, как будто он уже прикасался к гладкой шоколадной коже. Он пытался поймать хотя бы один взгляд красавицы, но Виктория, действуя в соответствии со своей ролью, не поднимала глаз. Она смиренно сложила руки на коленях и уставилась в пол. Наконец, отчаявшись получить хотя бы толику внимания прекрасной рабыни, граф перевел взгляд на ее хозяев. Видимо, он только сейчас удосужился внимательно рассмотреть Аню, потому что воскликнул:

– Я вижу, у вас великолепные сапфиры, графиня! Поразительной чистоты камни!

– Да, сапфиры превосходно подчеркивают красоту глаз моей супруги, поэтому она предпочитает именно их, - небрежно ответил Макс.

– Драгоценности - моя страсть. Я собираю их вот уже несколько лет, - сказал граф, - Не желаете ли осмотреть мою коллекцию?

Макс и Аня согласились, и граф провел их в большой зал без окон, ярко освещенный множеством свечей. Здесь стояли столы, обтянутые черным и синим бархатом, на котором были разложены многочисленные украшения. Красные, синие, зеленые, белые, желтые камни загадочно переливались, впитывая свет свечей и возвращая его обратно своим сказочным сиянием. Пржевецкий переходил от стола к столу, увлеченно рассказывая об экземплярах своей коллекции:

– Обратите внимание, это черный бриллиант, найденный в горах Абастана. Его подлинная цена до сих пор не определена. Камень был украден работником рудника и вывезен в столицу Абастана - Джибул. Но вор не успел насладиться ни видом сокровища, ни деньгами, вырученными за него: когда он принес алмаз ювелиру, тот попросил его прийти чуть позже, а сам послал следом двоих своих слуг. Несчастного убили и забрали алмаз. Но и ювелиру не пришлось долго радоваться своему приобретению: он рассорился со своими слугами, которые требовали большую награду за молчание, и те убили его. Затем их схватила стража и отобрала камень в пользу Абастанского султана. Но и в сокровищнице султана он долго не пробыл: его выкрали. Дальнейшая судьба алмаза до того момента, как он попал сюда, мне неизвестна. Знаю лишь, что купил его почти за бесценок у уличного воришки.

– А откуда эта диадема? - спросила Аня, указывая на диадему, усыпанную крупными рубинами.

Украшение было прекрасно и одновременно выглядело угрожающе в своей красоте: рубины почему-то напоминали огромные сгустки крови, повисшие на тонком золотом ободке.

– У вас хороший вкус, графиня, - похвалил Пржевецкий, - Это диадема кровавой королевы. Я купил ее в своей родной Лонии. Украшение принадлежало королеве, которая так хотела править страной, что убила своего супруга, его брата, затем племянника. Из наследников мужского пола остался лишь ее несовершеннолетний сын, королеву назначили при нем регентшей. Затем, перед днем совершеннолетия юноши, королева отравила и его. Она стала монархиней и счастливо правила страной еще двадцать лет, скончавшись от старости в возрасте семидесяти лет. Ее правление считалось самым милостивым и человеколюбивым за всю историю Лонии. Лишь после смерти королевы были найдены ее дневники, в которых она подробно описывала свои злодеяния. Конечно, правящие круги постарались все это скрыть, но слухи все равно просочились. Драгоценности королевы были выставлены на аукцион, и вот странность - их никто не хотел покупать! Диадема досталась мне недорого.

– Я вижу, граф, все вещи в вашей коллекции имеют кровавую историю, - сказала Аня, - Мне становится страшно.

– О нет, что вы, милая графиня, - спохватился Пржевецкий, не желая пугать даму, - Есть очень милые вещицы, в истории которых нет ничего отталкивающего.