Семь клинков во мраке

Оружие выпало из его рук. Неподвижный воздух содрогнулся от вопля. Тягостный, истекая кровью, лежал на земле.

– Будь мое вероломство поистине легендарным, – заметила я, – ты ожидал бы чего-то в этом духе.

Я глянула на Лиетт, которая встревоженно смотрела на меня. Но, прежде чем я успела выдать хоть слово, послышался иной голос.

– Ну и ну…

Слепая сестра, шаркая, подобралась ближе, ничуть не впечатленная резней, ничуть не затронутая огнем Реликвии. Тяжело опираясь на посох, она устремила пылающие глазницы на наименее изуродованного собрата.

– Признаюсь, к своему бесконечному стыду, что слухи о твоих способностях чинить насилие столь несоразмерны действительности, – проговорила сестра, острозубо улыбаясь. – Какофония. Наши писания преисполнены сказаниями о твоих злодействах.

Забавно, что во всех этих россказнях ни разу не упомянута моя красота.

– Знала бы, воззвала бы к нему скорее.

Она ткнула концом посоха в лоб мертвого брата. И, хоть я и думала, что повидала немало, чуть не блеванула, когда он зашевелился.

– Сестра… – прохрипел фанатик, потянувшись дрожащей рукой к ее усохшим пальцам. – Я… я его подвел. Я подвел Господа…

– Да, брат, – отозвалась та. Потрясла головой, возложила на его лоб ладонь. – Однако скоро ты пред ним предстанешь. И твоя бессмертная душа даст ему ответ. Но плоть…

Сестра широко ухмыльнулась. Посох засветился.

– Этот сосуд ему еще послужит.

Алый свет, озаривший ее тело, влился в плоть фанатика. Окоченевшее тело вытянулось, как палка. Кулак в груди, что был его сердцем, засиял багряным, свечение разлилось по венам. Ухмылка сестры на алом фоне казалась черной.

Я попятилась, не понимая, с чем имею дело, но уверенная, что ни хера не хочу досматривать эту сцену до конца. Не успела я сделать и трех шагов, как сзади раздался звук. Стон камня, хриплое ругательство с губ умирающего.

– Десять тысяч лет! – просипел Тягостный.

Я развернулась. Он держал оружие в целой руке. Реликвия вздохнула, оживая, и выстрелила. Молния прорезала небо. Я прыгнула в сторону и покатилась, уворачиваясь от удара. Слепая рухнула – с пробитой в горле дырой и застывшей на лице ухмылкой.

Единственный миг. Ровно столько понадобилось, чтобы ее убить. Так быстро.

И слишком, блядь, поздно.

Когда тело сестры подкосилось, ухмыляющееся, безжизненное, обитатель уже поднимался. Его сердце продолжило биться, сияние, что мчалось по венам, с каждым слышимым ударом разгоралось ярче. Он согнулся, издал гортанный, надсадный вой. Схватился за живот, как будто его вот-вот вывернет.

А я вот-вот узнаю, что случится худшее.

Магия, истинная магия исходит от Госпожи Негоциант. Отдаешь Мену, получаешь силу. Так был построен Империум, так Императоры уже шестьдесят поколений удерживают власть.

Но есть и другие способы.

То, чем занимаются жрецы Обители, – не искусство. Сила, которую дарует их Видящий Бог, ничуть не похожа на ту, что принадлежит Госпоже. Ученые Империума называют ее языческой магией и относятся к ней с теми же потехой и пренебрежением, что и к детям, нарядившимся в одежду взрослых, чтобы казаться старше. Сила Видящего Бога ненадежна, ее действие необузданно; ее последствия непредсказуемы.

Но мощь неоспорима.

С каждым судорожным вздохом обитателя его кожа все сильнее пузырилась. На лбу высветилась алая линия, разделяя его пополам. Его тело встало на ноги, а кожа – нет, она сошла с него и осталась лежать, словно груда сброшенной одежды. И на меня почерневшим черепом вместо лица уставилась громадина из голых мышц, с дымящейся красной плотью, с венами, горящими адским свечением.

Обитатель умер.

А вместо него пришло чудовище, о котором я слышала лишь из пьяных россказней.

– Лиетт! – заорала я, продолжая за ним пристально следить. – Беги!!!

Он повернулся, вперился глубокими глазницами. Исполинский. Не имеющий кожи. Покрытый ритмично сокращающимися мышцами и торчащими сквозь них костями. Перед лицом такого ужаса революционеры, имперцы и прочий народ Шрама как один бы попадали, цепенея и визжа от страха.

Но Тягостный открыл огонь.

Реликвия взвыла, оживая. Удар молнии пробил плечо. Чудовище зарычало – не от боли, но от ярости. И прыгнуло. Пронеслось у меня над головой, приземлилось.

На Тягостного.

Реликвия вылетела из его рук, кровь хлынула изо рта, спина с хрустом сломалась под весом существа, и хранитель сложился пополам. Я поднялась на ноги, пытаясь убраться подальше, и тут чудовище обратило свои злобные глазницы ко мне.