Семь колодцев

Однако где же моя принцесса?! Почему ее нет? Неужели мне придется уйти ни с чем?! Но этого не может быть! Неужели высшие силы напрасно привели меня к дверям этой библиотеки?! Не может быть!

— Ксения Ивановна, мне нужна Татьяна! — безвольно, но с отчаянием во взгляде промямлил я, уже предвидя допрос, которому немедленно подвергнусь.

Старушка, однако, не спешила приколачивать меня гвоздями к позорному столбу. Может быть, помогло то, что я знал ее имя-отчество? Или моя покорность? Она еще раз внимательно на меня посмотрела, что-то во мне разглядела под наносной расхристанностью, потом немного поразмыслила и вдруг беззлобным голосом сказала:

— Она отошла. Сейчас я ее позову.

— Спасибо…

Старушенция скрылась в подсобном помещении.

Тем временем за моей спиной собрались последние посетители библиотеки со стопками только что отобранных книг — человек пять. Они явно меня опасались — я был разбросан, наэлектризован, ненормален, поэтому держались они от меня на некоторой дистанции и даже не смели пошевелиться.

И я увидел Татьяну — Таню. Она самым мистическим образом материализовалась из архивных глубин и невесомо, пластично, озаренная каким-то розовым сиянием, выплыла мне навстречу, глядя только на меня, и так ласково, так желанно, будто перед ней был долгожданный принц — писаный красавец, а не распоясавшийся грязный пьяный безумец.

Эта родинка на щеке! Ах!

Она была уже рядом.

Я взмок от сильнейшего волнения. Ноги ослабли, мне показалось, что сейчас я просто рухну на пол. — Александр?!

Она сразу меня узнала и, чувствовалось, была несколько сконфужена моим нахальным приходом и моим видом.

За ее спиной мелькнули очки Ксении Ивановны.

Пелена с моих глаз спала. Вблизи она была частью плоти этого порочного мира — вполне земной женщиной с бедрами, грудью, с бесцветным пушком над верхней губой, с чувственным выразительным взглядом, с легким налетом усталости на лице.

— Таня, мне нужно с тобой срочно поговорить!

Она смущенно посмотрела на очередь из читателей, оглянулась на свою напарницу.

— У меня сейчас работа… а вечером я занята… Позвоните мне завтра. Хорошо? Помните телефон?

Она была просто очаровательна, особенно с этими красными пятнами стыда, выступившими на щеках.

Я решил, что она хочет от меня отделаться, что больше ждать нельзя, что время пришло и что дороги назад нет (и не надо!), и вдруг выпалил такое, что все застыли, как на фотографии:

— Выходи за меня замуж!

Я сказал это очень серьезно, хриплым гробовым голосом, так, что ни у кого не возникло и капли сомнений в моей искренности.

— Вау! — нечаянно проронила студентка с лисьей мордочкой и тут же в страхе прикрыла рот рукой.

Была тишина, и было отчетливо слышно, как бьется о стекло толстая библиотечная муха. Все, затаив дыхание, напряженно ждали, что ответит моя брюнетка.

— Разве так бывает? — наконец печально спросила она.

— Как?

— Ну вот так. Мы же с вами едва знакомы. Я о вас ничего не знаю, а вы обо мне…

— Ха-ха, вранье! Мы знакомы целую вечность. — Я обернулся к зрителям: — Мы уже сто лет знаем друг друга — я давно записан в этой библиотеке. И в гостях у нее бывал… Танюша, как мама твоя? Передавай ей привет от меня…

Читатели вопросительно посмотрели на молодую библиотекаршу, требуя взглядами объяснений.

— Это неправда, — кротко возмутилась девушка.

— Как неправда? Разве мы не знакомы минимум два года? Разве я не был у тебя дома? Скажи! Только честно!

Татьяна не знала, куда деть свои глаза.

— Был… но… но ничего не было!

— Ну об этом история умалчивает! — цинично возразил я. — Может не было, а может, и было!

Я понял, что публика на моей стороне, и это придало мне такой уверенности, что я самым наглым образом скинул куртку и бросил ее на библиотекарскую стойку.

Тут вмешалась Ксения Ивановна, которая до этого молча и с острейшим любопытством, как и остальные, наблюдала за происходящим. Я думал, что старая калоша встанет на защиту своей сослуживицы и поднимет шухер, но она села за стол, властно показала рукой посетителям, чтобы подходили к ней — она всех быстро обслужит, а моей смущенной красавице властно изрекла:

— Танюша, иди домой, я здесь разберусь! И возмущенно добавила, обращаясь ко мне:

— Уберите отсюда вашу куртку! И учтите, если вы обидите ее, я лично займусь вами, и тогда вы проклянете тот день, когда родились на свет! Понятно?!

— Понятно!

«Мировая бабка!» — подумал я.

Татьяна посмотрела на меня с сомнением, с упреком. Ее глаза блестели от обиды. Конечно, моя чудесная фея, моя римлянка, мое наваждение не заслужила такого позора — врывается в библиотеку какая-то пьянь, срамит перед читателями и сотрудниками. Но что я, черт побери, мог поделать?!

— Я прошу тебя, удели мне хотя бы десять минут! Мне так много нужно тебе сказать! Я умоляю тебя!

— Не лучше ли поговорить, когда ты будешь трезвый? — вновь попыталась ускользнуть моя золотая змейка.

— Нет! Сейчас или никогда!

Она всё еще стояла в нерешительности.

Тогда я рухнул на колени и произнес пылкий монолог, причем с такой прямотой, на которую ранее не был способен: