Семь колодцев

— А я сомневаюсь, — поджал губы Валентин Федорович. — Разве для того я регулярно задвигаю все свои дела, между прочим, государственной важности, чтобы ты одним контрактом спустил все без остатка в унитаз? Я оградил тебя от всех проблем: отправил погулять два десятка воровских авторитетов и милицейских начальников, собрал с твоих должников сотни тысяч долларов, дважды вытаскивал из рухнувших банков твое бабло, все, до копейки, прикрыл все твои налоговые выкрутасы, за которые тебя по УК полагается отправить далеко и надолго. И что? Все впустую? — Взгляд его был жестким, обжигающим, голос металлическим, фразы рублеными. Я, наверное, впервые видел Валентина Федоровича в таком состоянии и не на шутку испугался. — Кто мне заплатит за все мои труды, если твоя компания отбросит коньки? Пушкин, что ли? Ты — мое детище, я вложил в тебя душу и теперь справедливо рассчитываю на то, что ты будешь меня до конца жизни поить и кормить! И я тебе не позволю швырять на ветер деньги, в том числе и мои! Этот узкоглазый пидор завез тебя на свою виллу, накормил своей вонючей дрянью на палочках, ты там походил, попукал от удовольствия и сразу подо все подписался? А я? А обо мне ты подумал? Чего ты повелся? Ты хоть читал, что здесь написано? — Он тряхнул контрактом, который я прочитал четыре раза, но действительно весьма небрежно, перегруженный впечатлениями от посещения острова.

С некоторых пор Валентин Федорович довольно активно вмешивался в мои дела. Намного глубже, чем я предполагал в начале знакомства. Мне это страшно не нравилось, но я не хотел портить с ним отношения, да и не мог себе этого позволить. Он слишком много для меня значил и слишком много знал, не говоря уже о его действительно больших возможностях. Так что ссориться с ним не входило в мои планы.

Я было собрался сказать ему, что за все свои труды он получил сполна, что к моим деньгам он не имеет никакого отношения — это чисто мои деньги, что не было бы его — другие бы люди решали мои проблемы, не говоря уже о том, что не такие уж это были большие проблемы и привлекал его я для их решения не так часто, и что вообще он многократно преувеличивает свои заслуги, но я вовремя сдержался и лишь затаил на него черную обиду. «Он для меня опасен! — подумал я, пряча глаза в сигаретном дыму. — В ближайшее время я должен с ним непременно расстаться!»

Он посмотрел на мою кислую рожу, о чем-то догадался и сразу сбавил тон, вновь превратившись в доброго старого друга:

— Извини, Саша, может быть, в чем-то я и не прав. Поступай, как знаешь. Твои дела…

Прошел месяц. Я с огромным трудом взял в банке кредит (моя бухгалтерша ухитрилась соблазнить директора банка), перегнал деньги Сэму, и вскоре он стал отгружать мне контейнеры со своими изделиями, один за другим. Товар очень долго плыл на корабле до Гамбурга, а потом несколько недель двигался через все границы в Москву грузовым автотранспортом. Время шло, на кредиты набегали проценты. Валентин Федорович злорадствовал: «Я же говорил!»

Наконец таможня, получив сполна, дала добро, и на моем складе была разгружена первая фура со спортивными тренажерами. Я был невменяем от счастья. Я поспешил вскрыть первую попавшуюся под руку коробку с ве-лотренажером и сразу же убедился, что не хватает нескольких важных деталей. «Чепуха, случайность! Дайте-ка вон ту упаковку!» В следующей коробке был стационарный вибромассажер. Все его части были в наличии, и его сборка заняла всего несколько минут, но тут выяснилось, что у него явно барахлит двигатель. Я едва не заплакал от отчаяния…

Вскоре был проверен весь товар. Я обнаружил, что почти все тренажеры с браком или некомплектны. У меня в бессилии опустились руки. Сэм все-таки меня кинул, узкоглазая обезьяна!

Я немедленно позвонил ему на Тайвань и стал ругаться, но он сразу же повинился и обещал немедленно выслать мне самолетом все необходимые запчасти. Я прождал неделю, две, начал пулять на Тайвань факсы и эмейлы, но Сэм отмалчивался, не спешил выполнять обещанное. Я стал названивать ему каждый день. У него то китайский Новый год, то нет электричества из-за очередного землетрясения… В общем, то понос, то золотуха. В конце концов я понял, что он, гад, и не собирается меня выручать. Взял деньги, прислал рухлядь, и плевать ему на все. Странно! И очень оскорбительно! И вообще: это же катастрофа!