Семь крестов

На ясеневой этажерке, помещенной в специальную нишу в стене, вперемешку стояли отесанные деревянные свистульки из детства Анны и видавший виды золоченый дракончик, у которого, если покрутить хвост, шевелились лапки – любимая игрушка малыша Гектора. Старенькая ладанка матери близняшек соседствовала с серебряным ларцом, кропотливо украшенным ювелиром изображением Давида, сражающегося с Голиафом. Связка превосходно заточенных писчих вороньих перьев, принадлежавших отцу Бронте, лежала около почерневшей сальной свечи, закрепленной в плоском глиняном блюдце из дома Анны.

Самой мебели было не так много: буфет, платяной шкаф, два сундука, стол, две скамейки, которые для большего удобства молодая жена завалила собственноручно изготовленными подушками. Четыре настенных подсвечника из оленьих рогов, рукомойник и выпуклое отполированное жестяное зеркало дополняли нехитрую домашнюю обстановку. Однако, на невзыскательный взгляд Пса, этого вполне хватало для нормальной жизни двух людей.

На первом этаже также располагалась кухня с отдельным очагом, накрытым кожухом, доходящим до самого потолка. Второй этаж занимала спальня. Широкую кровать, установленную головой к стене, а ногами к камину, прикрывал крепившийся железными стержнями к потолку полупрозрачный батистовый балдахин, один из нескольких свадебных подарков. Не хватало только ковра на полу, но Анна пообещала в ближайшее время исправить и этот недостаток – дел невпроворот, некогда даже сбегать на рынок.

Навестив друзей в замке, Гектор со стоном плюхнулся на новую кровать и два дня с нее не поднимался. Он занавесил все окна и попросил никого не заходить в комнату, пока сам не позовет. Такой дикой усталости прусс еще никогда не испытывал. Не хватало сил даже встать оправиться. К рассвету третьего дня полубрат грешным делом подумал, не Гуго или Йоганн заразили его таинственной заразой, но никакого свиста в груди и болезненного недомогания Пес не ощутил – просто сказывалось полное отсутствие физической бодрости. И все же, несмотря на опустошающее бессилие, Пес твердо решил, что непременно поднимется к обеду.

– Совсем ты, брат, забегался. – Гектор отрешенным взглядом смотрел на потолочные балки, когда к нему обратился дух. – Не бережешь себя. Может, стоит отказаться?

– А ты попробуй как-нибудь без передыха попрыгать месяцев пять как белка, – прусс с тоской вспомнил о том, что ему действительно вот-вот придется снова обретать злополучные кресты. – Мне просто надо немножко отдохнуть. И все. Ничего страшного.

– Ты прав. Следующее испытание будет самым безобидным.

– Неужели? Ты настоящий друг, Бэзил. Даже не знаю, как тебя благодарить!

– Просто не подыхай раньше срока – самая лучшая благодарность. Сколько я в тебя вложил, сколько еще вложу… Ты мне нужен живым.

– Не только тебе. Ну что там делать-то надо?

– Не торопись – ишь, какой прыткий. Переселиться на городское кладбище всегда успеется. Тебе ли не знать, гроза бочек и бомбард? – Очередная невидимая пощечина заставила Пса поморщиться. – Я тебя еще раз хочу предупредить – с этим крестом заканчивается детская возня. Дальше будет очень скверно.

– Напугал. Мне что, никогда плохо не было? Так, говоришь, будто я как сыр в масле катаюсь. Будто меня не пытались убить, будто ты меня не шантажировал.

– Я не могу сказать, что тебя ждет впереди, иначе откажешься…

– Тогда лучше не говори, – в конце концов Гектор с огромным усилием приподнялся и сел.

– Нет, но предупреждаю, что будет очень тяжело. Пес, ты слышишь?

– Слышу, слышу.

– Будь по-твоему. Я тебя предостерег. Не забудь поздороваться.

Гектор вздохнул, чтобы перевести дух: вдруг застучало в висках, и он на секунду закрыл глаза. Раскрыв, прусс едва удержался на стуле, на котором почему-то оказался. Его низенький складной стульчик находился во втором ряду из четырех. Вокруг полубрата чинно восседали с полтора десятка человек. Отовсюду слышался шепот, болтали на немецком, только говор казался каким-то чудным: в голосах слышался забавный акцент. Но не это приковало внимание Пса, а то, как окружавшие его люди были одеты. Куда же он попал? Что Бэзил опять учудил?

Справа от воина Тевтонского ордена находился высокий, с завитыми кудрями молодой человек, чьи колени на полпальца упирались в спину впередисидящего сгорбленного господина. Куртка долговязого парня напоминала одеяние одной не обремененной серьезными раздумьями девицы, что за бесценок торговала собой за штайндаммскими банями: вырез на груди начинался от плеч и заканчивался в районе пупа. Хорошо еще, что неприглядную худобу закрывал нагрудник, украшенный замысловатым цветочным орнаментом.

Более вызывающим Гектору показался вырез таких же размеров на спине, правда, тоже скрытый, только наспинником, но уже с геометрическим узором. Полосатые штаны щеголя, доходившие до колен, крепко обтягивали его тощие бедра, как рука мясника обхватывает горло курицы, прежде чем он отрубит ей голову.