Семь крестов

Некоторое время девушку держали в подвале с прокаженными, чтобы сломить ее волю, а затем все монахи стали использовать ее для своих плотских утех, постоянно избивая и унижая. Доверчивая Тереза успела до своего заточения сообщить Анне о чудесном приходе.

И когда сестра исчезла, Анна зашла за порог этой церкви, совершив самую страшную ошибку. Все кончилось тем, что она разделила судьбу несчастной Терезы. Хорошо еще, что девушек содержали отдельно от больных и разрешали мыться.

Циклопу милая и кроткая девушка сразу приглянулась. Он старался не кормить ее человечиной, отдавая ей лучшие куски всяческой живности. Палачи в рясах ему охотно доверяли и изредка отправляли в город за покупками к самому закрытию рынка, когда народу было меньше всего. Там он указывал на товары, которые нужно было купить, специальной тростью.

В городе прокаженный разыскал убитую горем мать сестер-близняшек и сообщил несчастной женщине, что ее дочь скоро с ней встретится. Настроенный сочувственно к Анне, Циклоп помог ей бежать из омерзительных палат лепрозория, и отважной девушке все-таки удалось увидеться с матерью у кратера около Шрефтлакена.

Однако их встреча была недолгой – по пятам за Анной следовали братья Карло и Джанини. Много прокаженных пришло в приют с трещотками, и девушка, прихватив с собой одну, успела передать ее матери. Это не помогло. Живодеры жестоко расправились с несчастной женщиной, решив не оставлять свидетелей.

Беглянку вернули в церковь и в наказание решили казнить ее сестру, но сначала почти трое суток продержали в пыточной камере ее спасителя Циклопа. Его кромсали со знанием дела, чтобы не убить, и это только сильнее разожгло в нем ненависть к мучителям. Перед тем как приступить к истязанию Терезы, в храм Божий, запыхавшись, вбежал брат Джанини и завопил, что их логово раскрыто и сюда едут трое вооруженных и серьезно настроенных воинов.

Пес и викинги этого, конечно, знать не могли, и поэтому монахам удалось застать их врасплох. Если бы Циклоп не оказался датчанином, вся троица совсем скоро сгинула бы в желудках всеядных прокаженных. И неизвестно, что стало бы с Анной, вероятно, ее тоже заменили бы кем-нибудь, как она когда-то заменила Терезу. Как признался Циклоп, они были не первыми и наверняка не стали бы последними.

– Ну что, Пес, ожил? – голос Бэзила оборвал речь Циклопа на полуслове; все как будто замерло перед глазами Гектора и затянулось полупрозрачной дымкой: время остановилось, даже огонь под Гзандой поутих и перестал лизать железо.

– И где же ты был, любезный друг? – боль у прусса вдруг пропала, у него больше не звенело в голове, и в животе снова стало пусто. – Меня чуть не порезали на ремни и не проглотили эти голодные чудовища из лепрозория, а ты, видимо, был слишком занят.

– Я тебя один раз уже вытащил – дальше сам. Выкрутился же, чего голосить. Но вот что – сейчас для нас важно только одно – тебе надо взять этот крест.

Сквозь легкий туман Пес заметил, как на груди Гзанды что-то засветилось, лучи проходили даже сквозь его рясу. Гектор двинулся на этот переливающийся серебристо-золотистый свет, и, когда подошел поближе, стало ясно, что сияние принимает форму креста. Отогнув край платья инквизитора, прусс увидел серебряный крест размером с ладонь, висевший на толстой цепочке на груди монаха.

Дрожащими руками Пес снял с Гзанды крест, и как только распятие оказалось у него, сияние многократно усилилось. Вокруг Гектора из-под земли стал подниматься раскручивающийся по спирали смерч, распространяя зловонный смрад сотен сгнивших трупов. Присмотревшись, он разглядел в черной воронке отдельные лица, застывшие в предсмертных гримасах: их обезображенные рты были перекошены, а остекленевшие глаза выражали неизмеримую боль и пережитый ужас.

Через мгновенье комната наполнилась всхлипами мучеников и вздохами всех загубленных душ. Звук постепенно становился все громче, пока, наконец, не перерос в оглушающе пронзительный крик. Призраки замученных до смерти людей, взметнувшись вверх в последний раз и разразившись нечеловеческим плачем, так же неожиданно, как появились, вихрем устремились внутрь креста, крепко сжатого липкой от пота рукой Гектора. С исчезновением последней души шум и свечение прекратились.

Только все тело Пса стремительно пронзила невыносимая боль этих ни в чем не повинных истерзанных мужчин и женщин. Он упал на колени и ощутил, как его сердце одновременно сжали тысячи холодных пальцев. Сам крест начал вплавляться в руку, усиливая страдания, причиняемые Гектору неупокоенными душами, и, когда он окончательно вошел в ладонь, все мгновенно прекратилось.