Семь кругов яда (СИ)

- Привяжем! А потом… - потер ручища бородатый мордоворот, зловеще улыбаясь щербатым ртом.  – Нет, а что не так-то?

Два часа я объясняла принципы вежливого общения с клиентами, а потом не выдержала и  схватила со столика канделябр, и вооружившись им на манер дубинки. Передо мной стояло два бугая, один из которых изображал упрямого клиента, а второй – вежливого продавца.

- Здрасьте! Меня зовут Мясник! Не соизволите ли вы, уважаемый Трупоед, - мялся вежливый продавец, перетянутый черными ремнями, искоса поглядывая в сторону приоткрытой двери. – Посмотреть наши продукты… Уж больно они хороши!

Я утвердительно кивала в такт словам, пристально глядя на парочку, которым если и хотелось в институт благородных девиц, то исключительно с целью сделать девиц неблагородными.  Если я – Повторение – мать учения, то где-то в соседней комнате слышался вкрадчивое и тихое мурлыканье Звиздюля – Отца любой науки. Нет, ну хоть  - не мать одиночка. И то хорошо.

- У нас есть… - мялся продавец, снова бросая взгляд на меня, а потом в шпаргалку. – Ентот… Как его… Бользам для морды…

- Катись ты со своим «бользамом!», - рыкнул «покупатель», потирая щетинистый подборок.  – Я пошел! Мне некогда! С дороги! У меня уже все есть! Засунь себе в задницу свой «бользам»!

- Сейчас я тебе покажу! – зловеще ответил Мясник, злобно прищуриваясь.

- Полегче! – предупредила я, потрясая уже погнутым канделябром в уставшей руке.

- Да я показать ему хотел! Мыло для задницы! – огрызнулся Мясник, свирепо сопя, а потом снова глядя в шпаргалку. – Простите, не буду задерживать! Всего хорошего! Шоп ты сдох, как собака на дороге!

Последние слова были сказаны так, что даже мне захотелось бы прибавить шагу, а потом перейти на резвый бег, пытаясь убраться подальше от «вежливого продавца».

- А почему-у-у бы тебе не показа-а-ать приме-е-ер? – послышался голос позади меня, а на стол легла бумажка с ценами. Руководство опять взялось за старое, принимаясь руководить по моей талии!

- Я с тобой не разговариваю! – процедила я, вспоминая жестокую иллюзию.

- Отли-и-ично! Молча-а-аливая и поко-о-орная! Прямо, как я люблю-ю-ю! – сладенько мурлыкнули мне в ухо, заставив слегка вздрогнуть от приятного, щекочущего ветерка чужого дыхания.   – Молчи-и-и и покоря-я-яй!

- Я  же сказала, что с тобой не разговариваю! – сглотнула я, сжимая покрепче канделябр, осиротевший на один подсвечник в процессе обучения.  – Иллюзия – это мерзко!

- Весь ми-и-ир иллюзия, цвето-о-очек, - снова прошептали мне, усмехаясь в тот момент, когда я слегка приподняла свою указку. – Деньги – это иллюзия бога-а-атства… Охра-а-ана – иллюзия защи-и-иты… Дворец – иллюзия до-о-ома… Сочу-у-уствие – это иллю-ю-юзия понима-а-ания… Доброта-а-а – это иллюзия эгои-и-изма…

- А любовь? – усмехнулась я, опуская на стол свое воспитательное оружие.

- А любо-о-овь – это просто иллю-ю-юзия… - я почувствовала смешок в своих волосах. – И щито поде-е-елать? Та-а-ак мы бу-у-удем мириться?

- Я что-то не услышала волшебных слов! – подняла брови я, осторожно снимая чужую руку со своей талии. Ученики, которые репетировали и обсуждали, кривясь от улыбок, все пройденное, его почему-то не смущали. – Где «прости, пожалуйста, я больше так не буду»?

- Я говорю мири-и-ится! – мурлыкнул голос. – Причем мири-и-ится со мной приде-е-ется тебе… Просто смири-и-ись.  Вот такой пердюмонокль!

- Слышь, - раздался сиплый голос очередного «продавца», - купи своей бабе! Она тебе тогда точно даст…

Я зыркнула на парочку, те поймали мой взгляд.

- … эм… что-нибудь пожрать! Вкусненькое! Бабы любят, когда им на морды что-то намазывают! «Бользамы» и прочие вонючки… Эм…  - тут же исправились ребята, продолжая свой великосветский раут под присмотром канделябра.

Я молча взяла со стола прайс, пробежала глазами, понимая, что цены у нас далеко не заоблачные… Я бы даже сказала, что доступные. Сначала я написала цену на три монеты больше, а потом зачеркнула ее и поставила реальную. Мы еще, не открылись, но уже распродаемся!

- Мне нужно отлу-у-учиться, - достаточно громко произнес принц гадский, глядя на несчастных, заучивающих наизусть написанные мною фразы. – Ненадо-о-олго! Дела-а-а! Цвето-о-очек остается за ста-а-аршую!

С галерки донесся недовольный ропот, перерастающий в рокот по залу. Кто-то смачно сплюнул на пол, в знак протеста против рыжего матриархата.

- Мое реше-е-ение не оспа-а-ариевается! – вздохнул Эврард,  опустив ядовитые глаза и поглаживая пальцем изувеченный мною канделябр. - Я понима-а-аю, что вы расстро-о-оены…

Канделябр перекочевал в его руку. «Бабу? За старшую?», - бушевала банда, стуча кулаками по столу.

- Опеча-а-алены, - перебивая рокот возмущения, среди которого раздавалось: «И чтобы нами баба командовала? Да ни в жисть!».  – Огорче-е-ены…

С той же самой галерки снова раздался  плотоядный голос: «Цыц, ребята! Мы с ней быстро поладим!», перекрываясь довольным ржанием, которому позавидовало стадо коней.