Семь лепестков

Женя передернула плечами и красиво замерла на фоне окна, сжимая в кулаке записку от своего любовника и стараясь прикрыть тайник в стене.

— Мы вместе уже пять лет, все эти годы я старался быть тебе хорошим мужем, я не изменял тебе, не жалел денег, делал для тебя все. Ты только посмотри, кем ты стала! Я ввел тебя в бизнес, я купил тебе роскошную машину, я показал тебе весь мир, в конце концов! А в ответ я прошу всего ничего — нормального отношения.

Он поднялся.

— Ты же знаешь: я люблю тебя.

Рома сделал шаг к ней и тут же, словно дожидаясь этого, Женя закричала:

— Не приближайся! Не смей меня трогать!

Она выставила вперед руки и отшатнулась к окну. В глубине души она представляла себя со стороны и думала, что никогда она не была так прекрасна, как в этот момент.

Рома замер на месте.

— Вспомни, как все начиналось, — продолжал он, — Володькина свадьба, цветик-семицветик, кольцо, что я тебе подарил. У нас еще осталось три лепестка.

— Ничего у нас не осталось! — закричала Женя, — у нас все кончено! Разве ты не понимаешь — все кончено!

Она заплакала, и продолжая рыдать, кричала на него:

— Лепестков больше не осталось! У нас ничего больше нет — и быть не могло! Я проебала на тебя всю свою жизнь! Забери свое поганое кольцо — и она начала сдирать с пальца бриллиантовый перстень, стараясь не выронить зажатую в руке записку, — забери все, что подарил! Машину, квартиру, все забери! Ничего мне не надо!

На секунду она вспомнила гром за окном, грустного Альперовича, барабанящего пальцами по столу в такт песне Ветлицкой, но в этот момент, наконец, сорвала с пальца кольцо и швырнула Роме в лицо. Сверкнув, оно покатилось куда-то под кровать.

— Что ты делаешь, Женя? — крикнул Рома и попытался обнять ее. Она ударила его по лицу, сначала один раз, потом другой, не переставая плакать, и в самом деле все больше и больше веря, что именно он погубил ее жизнь, свел на нет все обещания, что были даны когда-то, обманул, превратил в истеричку, состарил раньше времени.

— Мне уже четвертый десяток, — кричала она, — я не успокоюсь! У меня уже нет времени!

— Успокойся, — повторял Рома, а она кричала «не смей меня трогать!» и вырывалась.

Внезапно Рома отпустил ее. Резко развернувшись, он пробормотал что-то вроде «Как же ты надоела мне, сука!» — и резко вышел из комнаты.

Женя заперла за ним дверь и снова вернулась к тайнику. Внутри него лежал маленький прозрачный пакетик, а в нем — бумажный квадрат с чем-то, похожим на лепесток. Она сразу поняла, что это.

Впервые Леня рассказал ей об ЛСД несколько месяцев назад. То есть, конечно, она и раньше слышала о наркотиках, даже как-то раз курила травку, но не читала Кастанеды, не знала, что наркотики могут давать силу — думала, это так,пробить на ха-ха, для веселья. И выпить, конечно, все равно лучше. Леня тогда сказал, что Андрей рассказал ему, как это круто, ЛСД, как это может изменить жизнь человека. И еще сказал, что хочет принять вместе с ней, на двоих съесть эту, как она называется,марку. Женя тогда сказала ему, что у них и так слишком много всего «на двоих» и уж если есть — то каждому по отдельности. На этом разговор вроде и кончился, но Леня почему-то решил, что она попросила его ЛСД достать, и несколько раз извинялся, что никак не получается. Тут, видимо, исхитрился — и сунул-таки в тайник, пока Володя водил всех по дому. Ходили они так долго, что за это время можно было не только сунуть марку в тайник, но обратно вынуть ее, выкинуть, найти и снова сунуть — неудивительно, что эта экскурсия совсем измотала ее.

Женя зевнула и сунула пакетик в сумочку. На хуй мне это ЛСД, подумала она, я и без того уже скоро стану алкоголичкой. Женский алкоголизм не лечится, да. Она достала из чемодана бутылку «Бейлиса» и отпила из горлышка. Как они меня все достали, подумала она и пошла в душ.

Утром долго завтракали, мальчик-официант неловко, но старательно подавал еду, потом пошли кататься на володькином моторном катере по реке, распугивая местных рыболовов, потом вернулись в усадьбу и все уже начали пить в ожидании обеда, а Женя зашла к себе переодеться. В черном коктейльном платье она чудо как понравилась себе — но почему-то настроение ухудшалось с каждой минутой. Она не присоединилась к остальным, а поднялась на галерею. Стоя у перил, она глядела на своих одноклассников сверху. Мальчик уже разносил блюда, Поручик был уже пьян и кадрил Леру, Рома сидел мрачнее тучи, а Леня о чем-то шептался с Андреем. Худой, горбящийся Альперович и толстый, нервно поправляющий очки Леня. Всю жизнь рядом. Кем мне приходится ближайший друг моего любовника? Есть ли для этого специальное слово? А я ведь была влюблена в него когда-то.

В этот момент Альперович поднял голову, и их глаза на секунду встретились. Он еще выпил водки, не спеша поднялся, и направился к лестнице. Мысли он мои, что ли, читает? — подумала Женя.

— Скучаешь? — спросил Альперович.

— Нет, просто так стою.

Он стал рядом, словно собираясь обнять ее и не решаясь.

— Вы что, с Ромкой поссорились?

— Я думаю, мы разведемся, — ответила она.