Семь лет молчания

– Вчера. Это произошло около моего дома. Но дело сейчас не в этом. Сам того не понимая, этот человек, который мне звонил, проговорился. Он спросил меня, неужели жизнь этих девчонок мне дороже собственной? Понимаешь? И что значат слова «жизнь девчонок»? Они живы?

– Ты меня до инфаркта доведешь, Иванова! – Володя достал платок из кармана брюк и вытер им пот со лба. – Предположим, что это действительно так. Как ты это сможешь доказать? Хотя, на мой взгляд, маловероятно, что девушка жива. Семь лет прошло. Где они могли быть все это время?

– Да где угодно. Например, попали в плен. Я выясню, но мне нужно время.

Кирьянов явно скептически отнесся к моим догадкам. Его больше обеспокоило то, что на меня было совершено нападение.

– Почему ты сразу не рассказала мне о нападении? Тебе нужна защита. Давай я приставлю к тебе человека.

– Вот именно поэтому и не сказала. Мне не нужна защита. Я взрослая девочка и могу за себя постоять. Уж кому, как не тебе, это знать, – дала я понять Володе, что настроена решительно.

Наш разговор прервал тихий стук в дверь.

– Здравствуйте, можно? – услышала я растерянный голос Инны Николаевны. – Мы – Фроловы.

– Да, конечно. Проходите, присаживайтесь, – пригласил их в кабинет Володя.

Я встала со стула и отошла к окну. Инна смотрела то на меня, то на Кирьянова непонимающим взглядом. Ее глаза были наполнены испугом. Под локоть ее держал мужчина, по всей видимости, отец Лизы. Внешне он выглядел лет на десять старше Инны Николаевны. Высокий, седой, немного сутулый. Я сразу обратила внимание, что Лиза очень на него похожа. Несмотря на разницу в возрасте, это сходство улавливалось сразу.

– Это правда, что вы нашли Лизу? – первой заговорила Инна Николаевна.

– В лесу за городом был найдено тело неизвестной девушки. Оно находилось там очень долго, и опознать ее невозможно, только по ДНК. Поэтому мы и пригласили вас сюда. И еще… – Володя протянул родителям Лизы фотографию. – Эта цепочка была на погибшей. Вы узнаете ее?

Инна закрыла лицо руками.

– У нашей дочери была такая цепочка. Мы подарили ей комплект из сережек и цепочки с кулоном в виде капельки на восемнадцатилетие. На кулоне должна быть выгравирована буква «Е». Там есть такая? – негромко произнес отец Лизы.

– Я обязательно узнаю, – ответил ему Володя.

Было видно, как они держались из последних сил.

– Пока рано делать выводы, – вмешалась я в разговор. – Да, вероятность того, что это ваша дочь, есть, но пока не узнаем результат, будем надеяться на лучшее.

– Простите, а вы кто? Мы незнакомы, – обратился ко мне отец Лизы.

– Я частный детектив Татьяна Иванова.

– Я наняла ее, чтобы она нашла нашу девочку, – избавила меня от объяснений Инна Николаевна.

– Зачем ты обратилась к частному детективу? – слегка повышенным тоном спросил Инну Николаевну муж. – Я же просил тебя не делать этого.

– Игорь, не надо, – женщина положила свою руку поверх его. – Давай не здесь.

Кирьянов поспешил вмешаться в перепалку супругов. Он попросил их не тратить зря время и пройти в лабораторию для взятия анализа.

– И когда мы узнаем результат? – поинтересовался отец Лизы.

– Через три дня, не раньше, – сразу ответил ему Володя.

– Это будут самые длинные трое суток в моей жизни, – глаза Инны Николаевны были наполнены слезами.

Я подошла к ней и обняла так, как обнимает дочь свою мать. Хрупкая и обессиленная, она обняла меня в ответ. Как правило, я стараюсь не принимать близко к сердцу личные трагедии своих клиентов. Но Инну мне было по-настоящему жаль.

– Давайте будем верить в лучшее. Я вам позвоню, – прошептала я ей на ухо и отпустила.

Они вышли с мужем из кабинета, держась за руки. Было видно, с каким трудом им дается каждый шаг. Как только они закрыли за собой дверь, Володя посмотрел на меня и замотал головой.

– Пожалуй, и я пойду, – сказала я, когда мы остались в кабинете одни.

– Подожди, Таня, – остановил меня Кирьянов. – Ты, кажется, не все рассказала. Кто эта вторая девушка, которую, по твоему мнению, тоже похитили?

– Ее зовут Марина Игнатьева. Я уже говорила. Помимо учебы, она еще подрабатывала секретарем у ректора. Так вот, на следующий день после пропажи Марина тоже не пришла в вуз. По официальной версии, она забрала документы, бросила учебу и уехала. Обычно, когда студент добровольно хочет прекратить учебу, он пишет заявление. Но его в университете не нашли. По официальной версии, оно утеряно.

– Человек пропал, а его никто не ищет?

– Марина – круглая сирота. Родители погибли. Она всю свою сознательную жизнь росла в детском доме. Ее никто не стал искать, поэтому и заявление о пропаже подать было некому.

– Может, девчонки во что-то вляпались? – предположил Володя. – Ты проверяла их связи, друзей, парней? Потому что мы ничего подозрительного не нашли тогда. Но мы изучали только окружение Фроловой. А вот Игнатьеву не проверяли. Что можешь про нее сказать?

– В детском доме о ней отзываются хорошо. Соседка по общежитию говорила, что проблем Марина не доставляла. Подруга у нее была только одна – Лиза.

– В общем, была идеальной и ни в чем плохом не замечена, – подытожил Кирьянов.