Семь мармеладных поцелуев

При свете дня я почти сразу же набрела на то место, где отдыхала возле дерева. Телефон, как я и предполагала, лежал на этом самом месте. Он даже включился на пару минут, поприветствовал меня и показал пару смс-рассылок, а потом снова отключился.

Я сразу же поспешила назад, вроде бы той же дорогой, но что-то пошло не так, и я заблудилась. Набрела на небольшую полянку ландышей, которые только начали цвести. Полюбовалась ею и пошла дальше.

Минут через двадцать я снова оказалась на этой поляне, но особо не расстроилась — подумаешь, немного заплутала. Однако когда я вышла на эту поляну в третий раз, стало уже немного не по себе. И только когда лес накрыли сумерки, я испугалась по-настоящему. Решила больше никуда не идти, чтобы не заблудиться еще больше и, увидев трухлявый пень рядом с орешником, села на него и притихла.

Радостное и многоголосое пение дневных птиц сменилось на тихий щебет какой-то одной птахи. То тут, то там шуршали листья, но ветра не было. Вдалеке слышался треск веток. Спустя некоторое время ко всем этим звукам добавился еще стук моих зубов.

— Только без паники, Аня, — сказала я самой себе, поглаживая свои плечи. — Катя скоро хватится, что тебя нет и организует поиски. Все будет хорошо.

Однако шло время, а искать меня никто не шел.

— Эй! — крикнула я громко-громко.

— Эй-эй-эй… — эхом раздалось по всей чаще.

Никто мне не ответил. Только последнюю бодрствующую птичку спугнула.

И вот, когда я уже почти совсем отчаялась, издалека до меня донеслось протяжное:

— Ааааняяяя!

Мгновенно вскочив с пня, я вытянулась как сурикат и принялась озираться по сторонам. На мгновение я решила, что мне послышалось, но вдруг мое имя снова разнеслось по лесу.

Кричал мужчина.

— Алек… — прошептала я, улыбаясь от уха до уха. Набрав в легкие побольше воздуха, я крикнула: — Я ЗДЕЕЕЕСЬ!!!

— АНЯ! Я ИДУ! СТОЙ НА МЕСТЕ!

— СТОЮ!

— ВОТ И СТОЙ!

— ВОТ И СТОЮ!

— ПОПУГАЙ!

Я замерла и притихла. Голос с каждым разом приближался и с каждым разом был все меньше похож на голос Алека. А последнее слово и вовсе стало доказательством того, что это не Демидов, а…

— Соловей, я тебя задушу! — прошипел Ларский, обогнув орешник.

— А вы тут откуда? — пролепетала я, разглядывая своего начальника.

— От верблюда! Куда тебя понесло, глупая?! Мы тебя обыскались!

— О, так Катя меня хватилась, — с облегчением пробормотала я. Раз передо мной стоит сам Ларский, значит, Катя задействовала весь коллектив, чтобы найти меня. Настоящая подруга!

— Пойдем, пока я не забыл, откуда пришел, — буркнул Ларский, схватив меня за локоть. — И на кой черт тебе понадобилось тащиться в лес за сломанным телефоном?

— Я думала, он мне еще послужит, — принялась в который раз оправдываться я. — Или…

— Это был риторический вопрос!

Ларский был очень злым. Еще бы, ведь вместо того, чтобы развлекаться, ему пришлось искать меня. И не только ему. Похоже, мне до скончания своих дней придется у всего коллектива просить прощения.

Включив фонарик на телефоне, Ларский быстро и уверенно зашагал по лесу. Он чуть спустил руку и теперь держал меня за запястье, крепко, но не больно.

Задул прохладный ветер, зашуршали листья и закапал дождь. Выругавшись, Ларский накинул капюшон и ускорился. Я последовала его примеру.

— Может, надо позвонить и сказать, что вы меня нашли? — робко предложила я. — А то все будут мокнуть…

— Поруководи мной тут, — огрызнулся Ларский, однако телефон все же прижал к уху. Подождав некоторое время, он ругнулся и обрубил вызов.

Дождь все усиливался, и, когда мы вышли из леса, были уже мокрыми с головы до ног. Как назло, нас еще обдало прохладным ветерком, и я зябко поежилась, а Ларский так вообще принялся ругаться как сапожник.

Не разговаривая друг с другом, мы пересекли футбольное поле и направились к домикам. Ларский шел чуть впереди, фыркая и покашливая. Подойдя к моему домику, мы скользнули под козырек и встали у входной двери. Свет в окнах не горел, поэтому я принялась шарить руками по карманам в поисках ключа.

— Что, посеяла? — недовольно спросил Ларский.

— Кажется, он у Кати…

— Ууууу, — протянул Ларский, закатывая глаза.

— Придется будить, — вздохнула я и постучала в дверь.

Никто не открыл. Я снова постучала, но уже ногой — чтобы было громче, однако снова никто не открыл.

— Маша упоминала утром, что взяла с собой беруши… — сквозь жалкую улыбку произнесла я.

Ларский ничего не сказал. На его лице застыло выражение, которое, кажется, называют недоуменным гневом — один глаз Ларского был прищурен, а челюсть немного выдвинута вперед. И дыхание. У него было очень злое дыхание.

— А Катя, наверно, смотрит фильм в наушниках, — пропищала я, съёживаясь уже не столько из-за озноба, сколько из-за страха.

— Ясно все с тобой, Соловей, — хрипло произнес Ларский и, снова взяв меня за запястье, повел в сторону элитных коттеджей.

— Куда мы? — удивилась я.

— Высыхать и отогреваться, — было мне ответом.

Подведя меня к одному из двухэтажных коттеджей, Ларский достал из кармана ключ, отпер дверь и вошел внутрь. Я замерла у порога. Это что, его коттедж?

— Что встала? Заходи, — обернувшись, сказал он.

— А…ага, — пискнула я, шагнув внутрь.