Семь месяцев бесконечности

Двадцать девятого я проснулся в 5.45, прислушался — вроде тихо, не дует, — зажег свечи. Было не холодно, и примус запустился довольно быстро, и вот уже две его конфорки ровно гудели, быстро нагревая палатку. Поставил чайник, вода в котором за ночь покрылась тонкой корочкой льда, и разбудил Уилла. Подъем, свечи, примус и завтрак — все это входило в круг моих обязанностей, Уилл же отвечал за выживание нашего экипажа вечером. На завтрак были овсянка, кофе, галеты с маслом, а Уилл, кроме того, выпил большую (граммов семьсот, не меньше) кружку чая с лимоном, некоторое количество которых он предусмотрительно запас. Это вполне в его стиле — помню, что и в Гренландии он потрясал мое воображение количеством съедаемых за один присест лимонов. «Это держит меня на безопасном расстоянии от врачей», — объяснил мне Уилл, перехватив однажды мой изумленный взгляд. Пока готовилась каша, Уилл писал дневник — большую толстую тетрадь в жестком глянцевом переплете, которую он красочно оформил накануне вечером, приклеив на второй странице обложки цветную фотографию обнаженной смуглокожей девушки, сидящей на берегу ручья и держащей в руках какую-то пеструю змею. «Ну?» — спросил меня Уилл, показывая фото и откровенно любуясь им. Я поднял вверх большой палец: «Сила!» — «Я познакомился с ней в Калифорнии после своего первого путешествия в Перуанские Альпы, — продолжал Уилл. — Она была индианкой, мы неплохо провели время, а сейчас она вышла замуж и живет где-то в Мексике», — закончил он. Это тоже одна из характерных черт Уилла: будучи по природе своей настоящим искателем приключений, он не изменял себе даже в такой, казалось бы, совершенно особой области — в отношениях с женщинами. Он знакомил меня и заочно, и очно со многими своими подругами, причем подавляющее большинство из них были, по нашим привычным понятиям, что называется, экзотическими женщинами: японка, кореянка, негритянка, индианка наконец. Наверное, именно по этой причине его брак с очень симпатичной стопроцентной американкой Патти оказался непродолжительным. Однако Патти сохранила не только фамилию Стигер, но и верность делу своего бывшего мужа, открыв в или — городе, рядом с которым расположено ранчо Уилла, — небольшую фабрику по производству зимней одежды и обуви, главным образом маклаков. Изготовленные ею маклаки мы носили в Гренландии, и вот сейчас в Антарктиде они являются нашей основной обувью.

Уилл писал дневник левой рукой и очень долго, минут сорок пять — пятьдесят, так что я уже успел полностью закончить завтрак и начал одеваться. Посуду мы не мыли по установившейся еще в Гренландии традиции. «Зачем мыть? Каждый день одна и та же еда», — философски заметил тогда Уилл, когда я, проведя перед этим две недели в палатке Джефа, решил сохранить некоторые истинно британские традиции, включая обязательное мытье посуды, и в палатке Уилла. Долго уговаривать меня не пришлось, и практически все британские традиции уступили место американскому новаторству.

Я выбрался наружу. Гора с характерной плоской вершиной, долженствующая по нашим картам венчать собой мыс Дисапойнтмент, находилась, к счастью, на том же месте — впереди, немного справа по курсу и, увы, на том же расстоянии, что и вчера. Сегодня Уилл попросил меня лидировать на лыжах, чтобы немного ускорить темп нашего движения. Выстроились так: я впереди, за мной упряжка Джефа, за ним Кейзо и Жан-Луи, затем Уилл с Риком и последним Дахо с киношниками. Дахо нелегко давалось искусство управления упряжкой, собаки его практически не слушались — особенно им не нравилась в его исполнении команда «стоп», поэтому его упряжка часто ломала все «кинопостроения» Лорана, в которых, как правило, каждой упряжке отводилось вполне определенное место. Дахо нервничал, кричал на собак, часто пускал в ход лыжную палку, что, разумеется, никак не способствовало их взаимопониманию. Сегодня было довольно трудно бежать на лыжах: поверхность — практически голый лед, ноги разъезжались. Собаки чувствовали себя намного увереннее, и поэтому упряжка Джефа легко меня настигала. Оставил лыжи Джефу и попробовал бежать. Мне удалось даже на некоторое время оторваться от собак и сохранить безостановочное движение. В результате за два часа прошли около 10 километров. Неожиданно я наткнулся на невысокий, но широкий ледяной бугор, простиравшийся метров на пятьдесят-шестьдесят влево и вправо от нашего курса. Рельеф за этим неожиданным препятствием резко понижался.