Семь месяцев бесконечности

Баня находилась в помещении электростанции. Термометр, выведенный в предбанник, показывал восточную температуру в сауне: 120 градусов по Цельсию. Прежде чем броситься в пекло, мы бросились на весы. Профессор потерял двенадцать килограммов, я — семь, Кейзо и Джеф — по пять, Этьенн — четыре, а Уилл — всего два! Однако парилка оказалась нам не по силам: я продержался минуты две, и это был максимальный результат. Организм, отвыкший за полгода от просто положительной, не говоря уже о сверхположительной температуры, отказывался работать в новых жестких условиях. Сердце начинало биться изо всех сил, голова кружилась, хотелось выбежать в снег и остыть. После бани участники экспедиции стали расходиться по отведенным им квартирам, а поскольку мы с Кейзо оставались в этом же доме, рядом с кабинетом начальника, то и сидели у него дольше всех, до трех часов ночи. Спали мы великолепно. Теплые, мягкие постели, тишина и темнота. Проснулись только в 10 часов утра. Прилетел Голованов из Мирного, и, несмотря на очень короткую стоянку — всего полчаса, — мне удалось встретиться с ним в кабине самолета. По его словам, а он, многократно летавший в этих местах, знал, что говорил, самым трудным участком трассы Восток — Мирный для нас будет район станции Пионерская, расположенной примерно в 300 километрах от побережья, из-за постоянно дующих там ветров и огромных застругов. «Сколько я ни пролетаю над этим районом, — сказал Виктор, — все время там круговерть и мгла, так что смотрите там, поосторожнее». Я ответил, что у нас в общем-то есть уже кое-какой опыт движения по застругам и в плохую видимость, а кроме того, в районе Пионерской ветер будет, если и не попутным, то во всяком случае не встречным, так что пробиться можно.

Разгрузка самолета на Востоке занимает от силы минут двадцать-двадцать пять: самолет привозит самые теплолюбивые продукты (картошку, лук, овощи), поэтому, чтобы не поморозить их, надо поторопиться, да и самому самолету стоянка на Востоке более сорока-пятидесяти минут не рекомендуется — быстро остывают двигатели, а лыжи шасси порой примерзают к снегу так сильно, что не всегда с первой попытки удается стронуть самолет с места. Простился с Головановым. Теперь, после выхода с Востока, мы будем с ним встречаться ежедневно и даже дважды в день, когда он будет пролетать над нашими головами.

Весь день прошел в неторопливом расслабленном отдыхе. Никакой прессы, никаких съемок, интервью, никакого напряженного внимания к нашим персонам. Вечером же начальник электростанции пригласил нас к себе на шашлык с сухим вином. Было видно, что на ребят этот прием произвел самое сильное впечатление, и мы, почти не сговариваясь, решили провести на Востоке еще день и выйти 22 января.

На следующий день вечером в кают-компании состоялся импровизированный концерт в честь экспедиции «Трансантарктика», Ансамбль восточников в составе двух гитар, ударных и клавесина на основе пылесоса марки «Вихрь» исполнил несколько написанных специально для экспедиции песен, среди которых особенно понравилась и запомнилась песня «Гуд бай, Антарктика». Лидер ансамбля «Южный Крест» Андрей Мюллер (гитара соло) и главный солист Гена Алешкевич (клавипылесос) должны были сопровождать нас в составе экипажа двух снегоходных тягачей, так что нам предстояла возможность познакомиться с творчеством этого коллектива поближе во время перехода к Мирному.