Семь месяцев бесконечности

Этьенну удалось переговорить с Лораном, уже прилетевшим в Мирный. Плохая погода не оставляла ни малейших надежд на то, что Лоран сможет прилететь сюда на самолете, во всяком случае в ближайшие день-два, поскольку после улучшения погоды необходимо было еще полдня катать полосу для приема самолета. Обговорили и возможный вариант использования вертолетов со стоящего сейчас в Мирном под разгрузкой теплохода «Владимир Арсеньев». Руководителем рейса на этом теплоходе был заместитель начальника экспедиции и мой близкий друг Валерий Масолов. Я связался с ним по радио, и он обещал помочь, если позволит погода и вертолеты успеют справиться с основной работой по выгрузке теплохода, но для того чтобы можно было рассчитывать на помощь вертолета, нам следовало подойти на более близкое расстояние, порядка 250–270 километров, от Мирного (это был как раз радиус действия вертолета без дополнительной подзаправки). Все казалось вполне реальным, но в который уже раз Антарктида показала нам, что и она далеко не последнее лицо во всех происходящих в ее владениях событиях…

Утром 18 февраля, когда мы собирались покинуть гостеприимную станцию, непогода разыгралась вовсю. Сильный ветер, пурга, видимость менее 50 метров, правда, не так холодно — что-то около минус 32 градусов. Тягачи ушли вперед, и через полчаса вышли и мы, оставив перед выходом свои автографы на одной из стен столь понравившейся нам своей сауной буровой. Провожавшим нас ребятам было, наверное, тяжело смотреть, как мы один за другим скрываемся в белой мгле. Они понимали, что нам предстоит идти так весь день и, может быть, не один, пока погода не улучшится, но ничего вокруг, ровным счетом ничего не говорило о том, когда это может произойти. Идти было трудно, главным образом из-за полного отсутствия контраста, так что порой мне приходилось нагибаться, чтобы разглядеть след, только что оставленный тягачами. В такую плохую погоду я, как правило, оборачивался гораздо чаще, но и этого оказалось недостаточно. Обернувшись в очередной раз, я вдруг увидел, что рядом с идущим за мной со своей упряжкой Джефом нет профессора. «Что за наваждение? — подумал я. — Ведь только пять минут назад он шел рядом». Я остановился. Джеф подъехал ближе, так и не повернув ни разу закрытой капюшоном головы. Я спросил: «Где Дахо?» Джеф повернулся всем телом налево, туда, где обычно находился его вечный спутник, и пожал плечами. Он даже не заметил исчезновения Дахо. Вскоре в окружающем нас белом молоке появилась высокая фигура идущего по следу с лыжами на плечах профессора. Он, оказывается, упал, споткнувшись о заструг, и отстал от упряжки, а криков его Джеф попросту не расслышал. Решили быть внимательнее. Но не успели мы претворить это решение в жизнь, как отстали сразу две упряжки — Уилла и Кейзо с Этьенном. Подождали пять, десять минут — ничего. Тогда я возвратился по следу и всего в каких-то двухстах метрах обнаружил стоящих на следе и что-то обсуждающих Уилла и Этьенна. Я подъехал к ним и незаметно включился в разговор. Выяснилось, что они гадали, где упряжка Джефа — впереди или позади них. Я сказал, что, кажется, знаю, где она, и пригласил ребят следовать за мной. Вскоре мы воссоединились. Выяснилась и причина их замешательства. Оказалось, что ребята остановились в том месте, где потеряли из виду следы упряжки Джефа — отпечатки собачьих лап и следы полозьев нарт. Это было как раз там, где мы с Джефом немного отошли в сторону от колеи из-за глубокого рыхлого снега. Этьенн и Уилл подумали, что в этой белой круговерти они просто незаметно перегнали упряжку Джефа, и поэтому решили подождать, пока она их нагонит. Много проблем с Арроу, возглавлявшим упряжку Кейзо. Он стал совершенно неуправляем, постоянно терял след, и иметь его в вожаках в такую погоду было небезопасно, однако Кейзо держал его из-за его постоянного настроя на бег, что заводило всю упряжку и позволяло ей поддерживать хороший темп. Вот и сейчас, завидев собак Джефа, Арроу припустил так резво и неожиданно, что Кейзо выпустил из рук стойку нарт и упал. Неуправляемая упряжка понесла куда-то в сторону. Дальше пошли все вместе, часто останавливаясь, чтобы держаться кучнее. Несколько раз я терял след — такой плохой была видимость, но всякий раз, к счастью, находил его. За весь день прошли 41 километр. В час дня была назначена связь с Мирным, чтобы узнать ситуацию с вертолетами. Мы разбили палатку, и все забрались внутрь, чтобы заодно и подкрепиться в защищенном от ветра месте. Обед удался, а радиосвязь не очень — Мирного я не слышал, он меня тоже.